События якобинской диктатуры. Якобинская диктатура во Франции. Основные учреждения и режим правления. Свержение монархии. Радикализация клуба

Одним из самых славных, но в тоже время самых жестоких и кровопролитных периодов в истории Франции был период Великой Французской революции конца 18 века. Якобинская диктатура является одним из этапов этой десятилетней революции, пиком её развития, вершиной всей революции.
Великая Французская революция началась в 1789 году. Причиной её начала было неудовольствие граждан политикой короля Людовика XVI, экономический упадок страны, обнищание населения. Король впервые за два последних века созвал Генеральные штаты – представительский орган во Франции с целью ввести новые налоги. Но представители третьего класса в парламенте восстали против обычая голосовать по сословиям. Их поддержала часть аристократии и духовенства.
14 июля 1789 года – эта дата считается началом Великой Французской революции. Это день перевернувший историю не только Франции, но и, без преувеличения, всего мира.
В период Великой французской революции в стране образовалось множество политических клубов с разными взглядами на дальнейшее развитие Франции. Одним из таких организаций был Якобинский клуб. Якобинцы были приверженцами республиканских порядков.
В начале 1793 года ситуация во Франции осложнилась: неудачи на фронтах в войне с европейской антифранцузской коалицией, тяжелое внутренне положение, экономический кризис, постоянные демонстрации французских бедняков, санклютов, как их называли аристократы. Сложившейся ситуацией воспользовались якобинцы, возглавляемые видными политическими деятелями Максимилианом Робеспьером и Жоржем Дантоном. Они бросали в массы лозунги, призывающие к расправе над действующей властью, объявляли правительство предателями, провозглашали идею создания крепкого централизованного управления для урегулирования ситуации.
Ситуация очень обострилась, когда в одной из провинций – Вандее – началось крестьянское антиреволюционное восстание. Вызвано оно было новой волной принудительной мобилизации для войны с европейскими государствами.
Вооруженный переворот, вследствие которого к власти пришли якобинцы, произошел 31 мая – 2 июня 1773 года. Они захватили власть в Париже, выгнали из Конвента жирондистов и установили во всей стране якобинскую диктатуру. Новую власть возглавил Максимилиан Робеспьер. Для управления он учредил коллегию из 11 персон, лично возглавил её. Назывался этот орган Комитетом национального спасения.
Целью правления Робеспьер и его ближайшие сподвижники единогласно считали спасения революции любой ценой. Они приняли документ, полностью менявший систему правления во Франции – Конституцию 1793 года. Главным нововведением было всеобщее выборное право. Якобинцы в конституции подтвердили все предыдущие права человека, укрепили систему республиканского правления во Франции.
Одним из отличительных нововведений якобинцев было внедрение в стране нового революционного календаря. Якобинцы считали, что Великая Французская революция была началом новой эры не только для Франции, но и для всего мира, так как должна была распространиться на всю Европу и дальше. Первым годом (римскими цифрами) отныне во Франции считался 1789. Действовать он прекратил только в 1806 году.
Якобинцы занялись увеличением численности армии. Для этого они назначили общую военную повинность. Для улучшения армейской системы было внедрено выборность личного состава, то есть младшие чины выбирают верхних. Это укрепило авторитет командиров и дало возможность талантливым полководцам продемонстрировать свои способности, увеличило мощность армии и инициативу солдат.
Сильная армия нужна была Франции, потому что со всех сторон её атаковали войска антифранцузской коалиции, включавшей сильнейшие европейские государства с самыми сильными армиями. Армейская реформа привела к успехом французов на фронтах, позволила перейти из обороны к наступательным операциям, отвоевать часть своих территорий и продвинуться вглубь Европы от границы на довольно большое расстояние.
В этот период хорошо проявил себя молодой Наполеон Бонапарт, капитан артиллерийской дивизии, принимавший участие со своими войсками в освобождении Тулона от английских солдат. Он был замечен, и его карьера стремительно продвигалась вперед. Уже в возрасте 24 лет он стал бригадным генералом артиллерии.
Событие, ставшее толчком к внедрению агрессивной внутренней политики якобинцами, стало убийство женщиной аристократического происхождения Шарлоттой Корде популярного политика-якобинца Жана Поля Марата. Это событие сотрясло всю страну.
После убийства Марата, якобинцы приняли так называемый «Декрет о подозрительных». Этот документ по своей сути узаконил репрессии против всех монархистов и других несогласных с политикой действующей власти. В период якобинского террора погибли тысячи человек – дворяне, монархисты и даже собратья-жирондисты. Об этом периоде говорили, что «революция поедает собственных детей». Декрет был принят в сентябре 1973 года.
«Декрет про всеобщий максимум» также стал одним из ключевых в политике якобинцев. Он был принят немного позже «Декрета о подозрительных» . Суть его заключалась в том, что Национальный Конвент установил чётко регламентированные границы цен на самые необходимые продукты питания, одновременно увеличив зарплату трудящимся. Казалось бы, такой шаг должен обеспечить улучшение положения городской бедноты, но эффект был неожиданно негативным – в знак протеста торговцы объявили бойкот и с прилавков исчезли продукты первой необходимости.
В кругах санклютов назревал бунт. Якобинцы ничего не могли сделать – даже смертная казнь за спекуляцию продуктами не пугала упрямых торговцев.
Важным шагом в политике якобинцев была попытка создания новой религии – культа Ума и Высшего существа. Хоть всех христиан и не проследовали, их религия высмеивалась всевозможными способами, в том числе и в средствах массовой информации. Затея якобинской власти с крахом провалилась – во французском обществе не нашла отклик навязываемая властью идеология.
То, что во внутренней политике якобинцы терпели неудачу за неудачей, вовсе не означало, что срана терпит неудачи на фронте – в июне 1794 года французы нанесли войскам коалиции европейских держав (Первой антифранцузской коалиции) решающее поражение на территории Бельгии. Так, Франция победила в этой войне. Внешняя угроза исчезла. Для якобинской власти это могло значить только одно – теперь она оказалась один на один с доведенным до кипения народом, плюс ко всему прибавились вернувшиеся с фронтов ветераны, необходимость обеспечить им социальное страхование и трудоустройство.

Причины падения якобинской диктатуры:
террор, используемый якобинцами для ликвидации политических противников, посеял в массах страх и ненависть к действующей власти;
экономическая политика потерпела крах, в том числе и из-за режима военного времени, который обязательно сопровождается обнищанием населения;
якобинцы потеряли поддержку круга буржуазии – главного сподвижника революции – из-за ограничения частного предпринимательства;
победа над внешним врагом обратила гнев армии против якобинцев, так как во время войны войска не получали надлежащей поддержки и не всегда получали жалование и паёк;
падение авторитета Робеспьера, в чьих руках сосредоточилась вся полтона власти.
Все эти факторы повлияли на то, что против якобинцев в обществе в целом и в Конвенте в частности зародилась сильная оппозиция. Противники власти начали готовить государственный переворот. Последней каплей в чаше терпения политических противников было внедрение Максимилианом Робеспьером новых законов, которые должны были увеличить массовость террора. Так, в июле 1974 года произошло событие, которое привело к власти политических противников якобинцев. По революционному календарю 27 июля – 9 термидора, поэтому переворот назвали Термидорианским, такое же название получил новый политический режим, установившийся в стране.

В Тюильрийском дворце в потайном шкафу была обнаружена переписка короля с чужеземными правителями и с братом графом Прованским, входившим тогда в руководство эмигрантов. Разбиравшая бумаги комиссия сочла, что в них достаточно улик для обвинения короля в измене.

Если верить ее утверждениям, в письмах содержался прямой призыв к интервенции для наведения во Франции порядка. Этим была предопределена трагическая участь Людовика XVI и его семьи.

Комиссия подготовила обвинительный акт, 11 декабря 1792 г. король был приведен на заседание конвента. Ему задали 33 вопроса, касавшихся его деятельности в последние годы. Характер их явно говорил об уверенности в его виновности. Людовик отвечал спокойно, он все отрицал как напраслину - но даже те, кто симпатизировал ему, признавали, что вел он себя не гибко.

Глава монтаньяров Робеспьер однозначно стоял за казнь короля. В якобинском клубе он пылко ораторствовал, что его смерть «необходима для того, чтобы жила республика». В глубине души он, возможно, подразумевал под этими словами, что, расправившись со своим государем, французы настолько восстановят против себя всю монархическую Европу, что обратной дороги для них не будет и революцию волей-неволей надо будет довести до конца.

Жирондисты, желавшие сохранить Людовику жизнь, настояли, чтобы суд вершил сам конвент. Подсудимому дали право выбрать себе адвокатов. Один из них, прославленный изворотливостью и находчивостью де Сез, в своей речи 26 декабря разбил многие пункты обвинения. Но его не все внимательно слушали.

До 15 января 1793 г. шли прения. После чего каждый из депутатов должен был ответить на три вопроса. «Виновен ли Людовик Капет (члены правящей династии величались Капе-тингами до 1328 г.) в заговоре против общественной свободы и в посягательстве на безопасность государства?» - утвердительный ответ на поименном голосовании был почти единогласным. «Должен ли быть передан на утверждение народа приговор, произнесенный конвентом над Людовиком Капетом?» - с этим депутаты не согласились. Наконец, 17 января прозвучал роковой вопрос: «Какому наказа-Максимилиан Робеспьер нию должен быть подвергнут Людовик Капет?» 334 человека посчитали, что надо ограничиться тюремным заключением. Но 387 депутатов, и среди них якшавшийся с якобинцами двоюродный брат короля принц Орлеанский, проголосовали за смертную казнь.

Во время голосования был драматический момент. По ходу поименного опроса как бы велся счет - за жизнь и за смерть короля. Когда очередь дошла до депутата Лепелетье, ситуация была такова, что если он высказывался за казнь - смертный приговор становился неотвратимым, голоса за него оказывались в абсолютном большинстве. Получалось, что короля на смерть может осудить именно он - и Лепелетье взял на себя такую смелость (вскоре он был убит монархистом). С казнью решили не медлить - назначили ее уже на 21 января.

Когда обвиняемый узнал об этом решении, он встретил его мужественно: «Смерть меня не страшит, я уповаю на милосердие Бо* ^ 542 2 жье». Без гнева отозвался о поведении своего кузена-принца: «Он больше достоин жалости, чем я. Мое положение, без сомнения, печально, но если 6 даже оно стало еще хуже, я все равно не хотел бы быть на его месте».

Священнику Эджворту де Фримонту, проведшему с ним все последние дни и часы, король сказал: «Теперь мне остается одно-единственное великое дело, которое занимает меня целиком. Увы, единственное важное дело, которое мне осталось. Ибо что значат все остальные дела по сравнению с этим?». Надо полагать, Людовик XVI имел в виду подготовку к предстоящей встрече с Вечностью.

В Тампле король и его семья содержались порознь. Только в последний вечер им позволили попрощаться. Когда в комнату впустили королеву, их старшего сына и дочь, а также старшую сестру короля, раздались, по словам отца Эджворта, «душераздирающие крики, которые, наверно, были слышны за стенами башни. Все плакали одновременно». Наконец, родные люди успокоились, и остаток недолгого отпущенного на свидание времени прошел в тихой беседе. На прощание Людовик промолвил: «Будем благодарить Провидение, приведшее меня к концу страданий». Проснулся король в 5 часов утра - он всегда вставал так рано. Выслушал обедню и причастился. Лишь только рассвело, по всему Парижу загрохотали барабаны. Начиналась церемония торжественного революционного убийства. В дверь короля несколько раз стучались, желая удостовериться, в целости ли приговоренный к смерти. Людовик улыбался, говоря, что не прибегнет ни к кинжалу, ни к яду - он сумеет умереть.

Наконец, приказали собираться. Людовик твердым голосом попросил еще несколько минут. Он пал перед священником на колени, принял от него последнее благословение и попросил молить Бога, чтобы Тот поддержал его до последнего мгновения.

…Вокруг эшафота стояли пушки, нацеленные на толпу. Скопище народа было огромное. На помосте находились штатный парижский палач Сансон (Сансоны - династия палачей) и двое его подручных. Последние подошли к Людовику и взяли его за руки. Тот взметнулся: «В чем дело?!». Оказалось, они собирались связать его. Король был возмущен, но священник уговорил его не препятствовать - испить чашу до дна, как испил ее Спаситель. Тогда Людовик сказал: «Делайте, что хотите».

Твердым шагом он пересек эшафот. В наступившей тишине громко прозвучали его последние слова: «Я умираю невиновным в преступлениях, в которых меня обвиняют. Я прощаю виновникам моей смерти и прошу Бога, чтобы кровь, которую вы сейчас прольете, не упала бы никогда на Францию».

Когда сорвался нож гильотины и жизни короля Людовика XVI пришел конец, младший подручный палача, совсем еще мальчишка, взял кровоточащую голову за волосы и, высоко подняв, обнес по всему краю эшафота, демонстрируя толпе. Вновь обретя голос после мгновений невольного ужаса, народ Франции заорал в десятки тысяч глоток: «Да здравствует нация! Да здравствует республика!».

После того, что произошло, для дворов и аристократов всей Европы Франция перешла в разряд прокаженных. Русская императрица Екатерина II пресекла всякие отношения с ней, все российские подданные обязаны были немедленно покинуть французские пределы.

Доселе державшаяся нейтрально Англия решительно встала в ряды врагов - а это было очень весомо, ни у кого в казне не звенело больше золота, чем у владычицы морей. Образовалась мощная антифранцузская коалиция, в которой так или иначе участвовали почти все государства континента (впоследствии такие коалиции будут создаваться не раз, но эта, первая, была самой многочисленной). Разъяренные эмигранты взывали о мести.

Главнокомандующему, завоевателю Бельгии Дюмурье доверять было нельзя. Он явно был настроен против монтаньяров и, судя по всему, обдумывал, как бы с помощью вверенной ему армии восстановить монархию. Неудивительно - ему было за пятьдесят, это был генерал старой королевской закалки. Когда Дюмурье потерпел поражение от австрийцев, к нему в ставку прибыли комиссары конвента - разобраться, что к чему. Однако генерал, уже успевший вступить в переговоры с врагом, перешел, подобно Лафайету, на его сторону - прихватив с собой парижских визитеров. Достойной замены изменнику не нашлось, и вскоре англичане и австрийцы были уже на французской земле.

Когда конвент объявил о повышенном призыве в армию, взбунтовалась Вандея - одна из самых отсталых областей, находящаяся в Бретани. Крестьяне сплотились вокруг неприсягнувших священников, объявили себя Христовым воинством и начали войну против республики. Вандейских повстанцев называли иногда шуанами: от «шу-ан», так на местном диалекте передается крик совы, подражая которому издавна перекликались лесные разбойники. К шуанам сразу же стали прибывать отряды эмигрантов.

Но остальной народ Франции прокаженным себя не считал, наоборот, он чувствовал себя примером для подражания для всего человечества (исключая американцев, которые еще раньше подняли знамя свободы). А его вожди понимали, что в случае поражения пощады им не будет, и о сдаче на милость победителя они не помышляли.

Дантон своим громовым голосом бросил призыв: «К оружию, граждане!» По его настоянию конвент создал революционные трибуналы для борьбы с заговорщиками, казнокрадами, вороватыми поставщиками для армии и прочими недругами. В ответ на вандейский мятеж была введена смертная казнь для эмигрантов и неприсягнувших священников. Всем местным органам самоуправления было предписано образовать революционные комитеты для выявления подозрительных. Но, не доверяя полностью местной власти, конвент стал направлять во все департаменты своих комиссаров, которые по широте возложенных на них задач и полномочиям превосходили прежних интендантов. Высшим же, за всем надзирающим и возглавляющим оборону органом стал Комитет общественного спасения, состоящий из 9 членов, ежемесячно назначаемых конвентом. Так был создан механизм государственных репрессий.

Кое-где раздались призывы сверхрадикальные: нарождающиеся приверженцы коммунистических взглядов стояли за социальный переворот, за установление равенства имуществ и совместное пользование национальными богатствами. Конвент называл их «бешеными» и грозил смертной казнью тем, кто будет агитировать за коренной передел земли. Во время его правления многие крестьяне были даже ущемлены еще больше: был принят закон о передаче общинных земель в частные руки, причем размер наделов устанавливался пропорционально личным владениям, и если богатые хозяева получали солидные прибавки, то беднякам доставались лишь клочки.

В конвенте верховодили левые якобинцы. Жирондисты не могли примириться с тем, что их отстранили от власти. Будучи в большинстве своем депутатами от провинций, они считали несправедливым политическое преобладание Парижа. Столица - это лишь 1/83 часть страны, не более того. А интересы Франции - в развитии промышленности и торговли, а не в ублажении парижской толпы.

Особенно раздражал жиронду Марат, который постоянно будоражил низы напоминаниями, что «революция сделана ремесленниками, рабочими, мелкими торговцами, мужиками, той массой неимущих, которых богатые зовут канальями, а Рим бесстыдно назвал пролетариями». Когда голодающие разгромили несколько хлебных лавок и пекарен, жирондисты обвинили Марата в подстрекательстве и потребовали предать его суду трибунала. Но там он был оправдан, при выходе из зала суда толпа осыпала его цветами и на руках отнесла в конвент. J 545 Цз»?

Тогда недовольные депутаты ополчились на Парижскую коммуну, потребовали ее роспуска. Это дорого обошлось им. Коммуна ответила тем, что подняла предместья, и толпы вооруженного народа ворвались в конвент, требуя суда над жирондистами. И 29 депутатов, пожалуй, наиболее мыслящая часть собрания, действительно были арестованы, преданы суду и вскоре обезглавлены. Кондорсе покончил жизнь самоубийством. Так в начале июня 1793 г. начался якобинский террор.

Пахнуло террором классовым. Лозунг «аристократов на фонарь!» звучал озорно и громко. Робеспьер стал мыслить языком арифметических пропорций. Сначала он выдвинул тезис, что ради счастья двадцати шести миллионов французов не грех разделаться с сотней тысяч. Пройдет немного времени, и его станут посещать мысли, что и миллион голов - не такая уж высокая плата за благоденствие остальных двадцати пяти миллионов (он все недоброжелательнее поглядывал в том числе и на крупную буржуазию).

Аристократов арестовывали ежедневно и помногу. Они безропотно, но с достоинством ожидали, пока трибунал решит их судьбу (особенно мужественно вели себя женщины). Прежние завсегдатаи галантных светских салонов, мастера изящной беседы коротали время в полутемных тюремных коридорах так же непринужденно, с таким же жизнерадостным смехом, как когда-то в своих роскошных особняках. И с теми же безукоризненными манерами оставляли этот дружеский круг, чтобы подставить голову под нож гильотины на радость улюлюкающей толпе.

Впрочем, в толпе тоже никто не был застрахован от неприятностей. Стал хрестоматийным случай, когда на заседание трибунала привели уличного шарманщика, дерзнувшего почесывать мягкое место во время исполнения «Марсельезы». Его ожидал суровый приговор, но он спасся, рассмешив судей замечанием, что если чего рубить, так не голову. Или менее драматическая ситуация: одна женщина позволила себе громко браниться на недавно установленную статую Неккера (отнюдь к тому времени не умершего). Случившиеся рядом национальные гвардейцы схватили несознательную грубиянку и передали в руки рыночных торговок, которые высекли ее до крови. Но многие тысячи людей из низов так дешево не отделались: по таким же или не намного более серьезным поводам они расстались с жизнью. ? ^фп% 546?.пф^ -?

Все больше становилось случаев самочинных расправ. Не вызвавшего симпатий человека (в том числе женщину) могли вытащить из кареты под тем предлогом, что он без одобрения смотрел на совершавшуюся здесь же казнь - и отправить вослед жертве. Такая вот уличная сценка: группа граждан схватила показавшегося им подозрительным священника, и какой-то здоровяк с саблей в руках, по виду возчик, стал допытываться, верит ли он в Бога. Насмерть перепуганный кюре пролепетал: «О, разве что совсем немного, месье…». Верзила сделал вывод, равноценный приговору: «Значит, ты нас все время бессовестно обманывал» - и смахнул несчастному голову. Несомненно, главная вина убитого была в том, что у негодяя чесалась рука, сжимавшая саблю. Однако очевидно и то, какого уровня достигли цинизм и безбожие.

Части жирондистов удалось спастись, и им было на кого опереться в провинциях. Во многих крупных городах: Бордо, Лионе, Марселе, Тулоне, Тулузе городские советы становились жирондистскими, и там солоно приходилось уже якобинцам. Зачастую эта смена власти проходила как восстание, к которому присоединялись осмелевшие роялисты (сторонники монархии). В Лионе, втором тогда по значению городе Франции, они даже захватили власть. Отделилась присоединенная 20 лет назад Корсика, а вскоре на ней высадились англичане. Англо-испанский флот оказался желанным гостем в Тулоне.

Война в Вандее достигла крайнего ожесточения. Охваченные религиозным фанатизмом мятежники без страха шли под картечь республиканцев. Пленных они подвергали зверским расправам, обычным делом стало распиливание людей пополам. Но и солдаты конвента не останавливались перед поголовным истреблением жителей непокорных сел.

В самую критическую пору из 83 французских департаментов восстаниями было охвачено 60. Перекрывались дороги, прекращался подвоз хлеба - на местах старались обеспечить продовольствием в первую очередь себя.

В Париже молодой аристократкой Шарлоттой Корде был убит Марат: она явилась якобы с прошением, «друг народа» принял ее, сидя в лечебной ванне (у него была экзема) - ив тот момент, когда он углубился в чтение, нанесла смертельный удар кинжалом. Перед казнью Шарлота вела себя с поразительной выдержкой: мило улыбалась конвоирам и подарила локон своих волос их офицеру.

Конвент перешел к мерам чрезвычайным. Член Комитета общественного спасения Карно, выдающийся математик (его сын известен как один из основоположников термодинамики), показал себя отличным военным организатором. Массовый призыв всех мужчин в возрасте от 18 до 25 лет позволил довести численность армии до невиданной цифры в 850 тысяч человек - крупнейшими военными державами считались тогда те, что обладали 200-тысячными армиями. Для ее обеспечения был введен военный налог, которым облагались в первую очередь имущие слои.

Новым формированиям удалось прикрыть опасные границы. С восставшими областями и городами не церемонились. На Лион были брошены крупные силы, возглавляемые якобинцем Фуше (будущим наполеоновским министром полиции). Он устроил в городе настоящую бойню. Сразу целые толпы молодых людей из дворянских и просто состоятельных семей опутывали проволокой и расстрели* NN 548 НИ 2 вали картечью. Других топили. В качестве меры коллективного наказания были взорваны фасады всех красивейших зданий города. Не намного меньше досталось жителям Нанта. В Вандею были направлены многочисленные карательные «адские колонны».

В Париже массовый террор против «подозрительных» привел на гильотину таких известных людей, как Барнав, великий химик Лавуазье, поэт Андре Шенье, столь любимый Пушкиным.

Пришел черед и королевы Марии-Антуанетты. В дни, когда главной внешней угрозой для Франции были войска Австрийской империи, - на что было надеяться ей, «австриячке», вдове казненного «тирана и изменника», ей, чье имя уже столько лет мазали грязью все, кому не лень?

На рисунке, сделанном с натуры или по свежей памяти «первым живописцем республики» (а потом и наполеоновской империи) Луи Давидом, перед нами предстает королева по дороге на казнь. Постаревшая, осунувшаяся, ушедшая в себя скорбная женщина. Но полная достоинства, о котором говорят и лицо, и осанка.

Она пережила короля на полгода, и это были месяцы страданий, проведенные в заключении. Ее разлучили с восьмилетним сыном, тезкой своего отца. Несостоявшимся наследником престола - хотя беглые роялисты и провозгласили его королем Людовиком XVII. Мать цеплялась за свое дитя, когда его уводили от нее, но ее оторвали силой.

По дикой революционной при: чуде, мальчика отдали на перевоспитание «доброму гражданину» сапожнику Антуану Симону и его жене. Те обращались с ним сообразно своим привычкам, фамильярным и грубоватым - возможно, в педагогических Мария-Антуанетта целях еще и утрируя их. Учили рас- на пути к эшафоту певать «Марсельезу», внушали всякие (Л.Давид) нелепые выдумки по поводу его мате ри, в том числе непристойного свойства. Позднейшее расследование установило, что у четы добрых граждан явно были садистические наклонности.

После разлуки с сыном Марию-Антуанетту перевели из Тампля в тюрьму Консьержери. Там было тесно и сыро, женщину ни на минуту не оставляли одну. Отобрали даже маленькие золотые часики, которые были при ней всю жизнь. Стоило большого труда добиться права иметь расческу и пудру. Но иголку и нитки для вышивания сочли непозволительной роскошью. Королева надергала ниток из штор и плела из них что-то замысловатое. И боролась за свое спасение: в такой безнадежной ситуации ухитрилась наладить переписку с близкими людьми, пыталась подкупить стражу, чтобы бежать.

Одно время у вершителей ее судьбы из конвента была мысль использовать узницу как козырную карту при переговорах с врагами. Но превозмогло озлобление против нее - и их собственное, и парижской черни. Состоялся скорый суд. Помимо дежурных обвинений в измене и сношениях с эмигрантами, приплели неравнодушие королевы к молоденьким фрейлинам. Даже сына заставили подтвердить, что мать брала его к себе в постель и вела себя нескромно. Была ли хоть капля правды во всей этой дряни? Сомнительно. Но в том, каким будет приговор, сомневаться не приходилось.

Ранним утром 16 октября 1793 г. королева оделась в белое платье. Пришедший палач со знанием дела коротко остриг ее прекрасные пышные волосы - чтобы потом удобнее было примериться, укладывая жертву под нож гильотины. Потом ее повели к выходу.

От Консьержери до площади Революции, на которой совершались казни, было совсем недалеко. Но королеве Франции связали за спиной руки и усадили в простую телегу. Со всех сторон раздавались злорадные возгласы. Организаторы действа додумались устроить даже что-то вроде дешевого спектакля: всадник в форме национального гвардейца скакал вокруг, размахивая саблей, и кричал: «Вот она, эта гнусная Антуанетта! Теперь с ней будет покончено, друзья мои!»

С окаменевшим лицом, но уверенно ступая в черных атласных туфлях на высоких каблуках, она взошла на эшафот. Даже в люмпенском листке «Папаша Дюшен» на следующий день было напечатано: «Впрочем, распутница до самой своей смерти оставалась дерзкой и отважной».

Она не была дерзкой. Случайно наступив на ногу палачу, извинилась: «Простите меня, мсье, я не нарочно». Вместо ответа «мсье» и его подручные грубо уложили королеву на доску. Раздался тяжелый удар ножа. Традиционная демонстрация страшного трофея, подня* 550 НИ г того за волосы - и радостно оживленная революционная масса могла расходиться с сознанием выполненного долга.

В память об этой трагедии светские дамы по всей Европе долгое время украшали шеи красными бархотками. Можно было снова предаваться глубокой скорби, снова от всей души негодовать - но, сказать по совести, королевские дворы не предприняли ничего существенного, чтобы спасти если не Людовика, то Антуанетту.

Их сына в январе 1794 г. забрали из семьи башмачника и поместили в ту же башню Тампля, где ожидал казни его отец Людовик XVI. Там он безнадежно заболел туберкулезом лимфатических желез. Конвент постановил выслать его на родину матери в Австрию, но мальчик скончался, не успев отправиться в путь (28 июня 1795 г.).

Как повелось в человеческой истории, потом еще долгое время объявлялись бесстыжие авантюристы, именующие себя чудесно спасшимися Людовиками XVII. Таких насчитали около шестидесяти. Потомки одного из них, часовщика Карла Вильгельма Наундорфа, заявляли претензии на французский престол вплоть до 1954 г., когда апелляционный суд отказал в иске директору цирка, величавшему себя Рене Шарлем де Бурбоном, и окончательно постановил, что настоящий дофин скончался в 1795 г.

Дочь Людовика и Марии-Антуанетты - Мария-Терезия была все же отправлена в спасительное изгнание. После реставрации монархии она вернулась во Францию, а умерла во Фриули (Северная Италия) в 1851 г. в возрасте 72 лет.

В 1793 г. была разработана и одобрена конвентом новая конституция, ввести в действие которую было решено после прекращения гражданской смуты. Это был весьма многообещающий документ. Провозглашалось всеобщее политическое равенство, избирательным правом наделялись все мужчины старше 21 года. Вводилось обязательное для всех бесплатное образование.

Но и отложив эту основу царства равенства до более светлых времен, якобинская власть старалась делать для народа, что могла. В Париже коммуна налаживала снабжение бедноты хлебом - та бедствовала в условиях нарушения товарных связей с хлебородными провинциями. Чтобы обеспечить заработок неимущим, прокурор коммуны Шометт занялся организацией масштабных общественных работ. Создавались благотворительные учреждения. Был принят «декрет о максимуме»: с одной стороны, замораживалась заработная плата рабочих, но с другой, - что было важнее, - устанавливались предельные цены на основные продукты питания и предметы первой необходимости. Торговцев, завышавших их, ждало суровое наказание.

На фронтах положение изменилось к лучшему. Новые армии, руководимые молодыми революционными генералами, одерживали победы. Лазарь Гош разбил австрийцев в Эльзасе. При взятии Тулона, в котором укрепились враги конвента, поддержанные английским флотом, впервые прогремело имя корсиканца Наполеона Бонапарта (ему еще греметь и греметь - в том числе на страницах этой книги). Не выдержав ожесточенных атак «адских колонн», отходили в леса отряды вандейских мятежников.

Максимилиан Робеспьер искренне желал блага и своему народу, и всему человечеству. Собственные его слова: «Мы хотим такого порядка, где все низкие и жестокие страсти были бы обузданы… мы хотим, чтобы в нашей стране нравственность заступила место эгоизма, честность - чувства чести, сознание долга превозмогло наслаждения, а презрение к пороку вытеснило презрение к нищете».

Подвижек в общественном сознании ему и его сторонникам добиться удалось. Люди прониклись идеалом «гражданской добродетели», в котором было что-то от спартанской самоотверженности, что-то от аскетизма американских протестантов. Одеваться стали в простые темные одежды, от украшений отказывались даже женщины. Такой стиль был явным отрицанием неизжитого к началу революции прежнего дворянского блеска и нарочитости. Когда-то слово «санкюлот» было насмешливым прозвищем, которым награждали простолюдинов - тех, кто не носил коротких штанов - кюлотов (ниже которых у состоятельных господ помещались шелковые чулки). Теперь именоваться санкюлотом стало революционно и почетно.

Обращаться друг к другу стали на «ты», величали без лишних условностей: гражданин, гражданка. Это были высокие слова - понятия гражданских добродетелей, гражданского мужества были важным оружием в борьбе за справедливый новый порядок.

В искусстве той поры, особенно при оформлении революционных праздников широко использовались мотивы, навеянные периодом высшего могущества республиканского Древнего Рима. При восхвалении гражданских доблестей тоже постоянно ссылались на античные образцы.

Но идеализм Робеспьера был опасен. Как это не раз случалось с доброхотами человечества, одержимость благими намерениями стала обесценивать в его глазах живых людей, которым далеко еще было до его идеала. По отношению же к тем, кто становился на пути к идеалу, глава якобинцев был все более непримирим и беспощаден.

От Робеспьера начали отдаляться даже верные соратники. Дантон, Демулен и другие осуждали крайности террора, призывали к поиску компромисса со сторонниками жирондистов, настаивали на отмене максимума (в то время стало казаться, что он больнее бьет по работникам, чем по хозяевам).

И тогда произошло, казалось бы, невероятное: по настоянию Робеспьера Дантон, Демулен и несколько их единомышленников были арестованы и в начале апреля 1794 г. над ними состоялся суд. Проходил он в устоявшемся уже духе фанатичного революционного цинизма.

По правде говоря, Дантона было в чем обвинить и не вдаваясь в суть идейных разногласий. Натура широкая, он следовал ей и когда поднимал народ на борьбу с нашествием интервентов, и когда не уклонялся от соблазна пожить с размахом. Были какие-то темные дела с интендантами и поставщиками, с рыночными спекулянтами и откровенными мошенниками. Поговаривали, что когда им же возбужденная толпа в праведном порыве разгромила усыпальницу французских королей - к рукам Дантона пристало немало драгоценностей, обнаруженных среди костей истлевших владык.

Но его обвиняли не столько в подобных проделках, сколько в прямой измене революции. В том, что он хотел «двинуться во главе вооруженной армии на Париж, уничтожить республиканскую форму правления и восстановить монархию».

Все присутствовавшие на суде знали, что Дантон - герой революции, один из ее спасителей - и он сам чувствовал себя им. Его зычный голос гремел от негодования, когда он отметал такие напраслины. Но судьи были поборниками справедливости не человеческой, а революционной. Рассказывали, что когда один из присяжных заметил колебания в своем товарище, то вопросил его, кто более полезен для революции - Дантон или Робеспьер. Тот признал, что, конечно же, Робеспьер. Тогда праведный судия сделал за него неоспоримый вывод: «В таком случае Дантона надо гильотинировать».

И когда прозвучал вопрос, виновны ли подсудимые в «заговоре, направленном на оклеветание и очернение национального представительства и разрушение революционного правительства» - присяжные ответили утвердительно. Всех, кроме одного, осудили на смерть.

На гильотину их отправили в тот же день. Но Дантону еще представилась возможность, когда повозки со смертниками проезжали мимо окон дома его бывшего друга, прокричать во всю силу могучих легких: «Я жду тебя, Робеспьер!».

Расправившись с популярнейшими соратниками, Робеспьер подмял под себя Комитет общественного спасения и стал, по сути, неограниченным диктатором. Его очередными жертвами стали прокурор коммуны Парижа Шометт и прочие сторонники «культа Разума», которым они хотели заменить христианскую веру. Робеспьер обвинил их в атеизме, и с его подачи этот грех тоже оказался заслуживающим смерти. ? фп§ 554 ^ i

Сам же он вознамерился учредить новую религию - поклонение Высшему Существу. Художник Давид сделал эскизы для оформления всенародного празднества, в котором участвовало большинство населения Парижа. Во время него, в частности, было предано сожжению ужасающее чучело Атеизма. Но еще большее впечатление произвело следующее: Робеспьер шествовал впереди всех и выполнял в честь Высшего Существа ритуальные действия, напоминающие католическое богослужение. Он явно производил впечатление первосвященника и, скорее всего, казался таковым самому себе.

Казни не прекращались, подозрительность диктатора стала принимать уже патологический характер. Члены Комитета общественного спасения стали всерьез опасаться за свои жизни. Должно быть, сначала переглянулись, потом потолковали - и созрел заговор.

Когда 27 июля 1794 г. Робеспьер собрался выступать в конвенте, ему не дали говорить - в зале раздались неистовые крики. Цен-тристы-«6олото» вышли наконец из испуганной прострации, и когда прозвучало предложение арестовать вождя революции, горячо его поддержали.

Но взятого было под стражу Робеспьера освободили представители коммуны, и он нашел убежище в ратуше. На площади перед ней собралось множество его сторонников, в основном обитателей предместий - они были готовы стоять за своего кумира насмерть. Но хлынул страшный ливень, и толпа поредела настолько, что когда прибыл посланный конвентом отряд - сопротивления ему никто не оказал.

В сумятице при повторном задержании один из жандармов выстрелил в Робеспьера из пистолета и раздробил ему челюсть (по другой версии, была попытка самоубийства).

В бессознательном состоянии раненого на руках отнесли в здание конвента и поместили под стражу в одну из комнат - его положили там на стол. Те, кто прежде трепетали перед ним, теперь заходили полюбоваться на беспомощного тирана и отпускали по его адресу шуточки. Например: «Отойдите в сторону. Пусть все посмотрят, как их король спит на столе, словно простой смертный!». Вроде бы ничего остроумного, а люди смеялись.

Очнувшись, Робеспьер безучастно отмалчивался - чему-чему, а встречать с достоинством смерть люди в те годы научились. К тому же он часто впадал в полубредовое состояние.

Рано утром 28 июля к нему привели врача и тот, обработав рану, стал накладывать повязку. Опять нашелся остряк, который, показывая на обмотанную бинтами голову, съерничал: «Эй, глядите, его величеству надевают корону!».

Последнее, что слышали от поверженного диктатора, это «благодарю вас, месье». Эти слова относились к человеку, который помог ему подтянуть чулки. Окружающие несколько удивились: старорежимное «месье» если и подобало обреченной на смерть Марии-Антуанетте, то услышать его из уст твердокаменного революционера было странно.

Вечером того же дня Максимилиан Робеспьер, его брат Огюст и еще двадцать непримиримых якобинцев были без всякого суда гильотинированы. Толпа привычно улюлюкала и одобряла расправу. Но отчасти ее можно понять: с террором любимый вождь явно перестарался, люди не могли не испытывать чувства, что ими не только овладевает хронический страх, но и начинаются какие-то разрушающие нормальную человеческую психику процессы.

По республиканскому календарю это произошло 9 термидора (термидор - «теплотворный»), поэтому переворот, покончивший с властью якобинцев, вошел в историю как термидорианский.

Якобинцы получили свое название от бывшего доминиканского монастыря св. Жакоба в Париже, где собирались в самом начале революции различные течения, партии и движения, действовавшие на тех или иных этапах революции под разными названиями. В числе его пред­седателей были граф Мирабо и журналист Марат . Члены полити­ческого клуба, собиравшиеся с октября 1789 г. в библиотеке мона­стыря, именовались Обществом друзей конституции . Им проти­востоял клуб защитников королевских привилегий, именовавших себя Обществом друзей монархической конституции.

Группы, входившие в состав Якобин­ского клуба:

• фельяны , которые ограничили свои цели принятием конституции ;
• жирондисты , защит­ники идеи верховенства власти народа по отношению к королев­ской власти ;
• монтаньяры (радикаль­ные республиканцы ) во главе с Максимилианом Робеспьером, и эбертисты , сторонники Жака Эбера, выступавшие за еще более радикальную экономическую политику и дехристианизацию.

Расхождение между жирондистами, представителями зажи­точных слоев Западной и Южной Франции во главе с председате­лем внешнеполитического комитета Конвента Жаком Бриссо, и монтаньярами привело к гражданской войне.

После прихода Робес­пьера в июле 1793 г. в Комитет общего спасения и преобразования его функций, комитет стал фактическим правительством, подчинив себе министров, и генералов и став со временем глав­ным учреждением сверхцентрализованного и деспотического уп­равления внешними и внутренними делами республики.

В ходе реализации очередных и перспективных задач револю­ционных преобразований якобинцы добились успеха в организации обороны страны и подавлении крестьянского восстания в Вандее, западной части Франции.

Они объявили впервые в истории всеоб­щую воинскую повинность и сумели объединить всенародное опол­чение с кадровым составом армии. Правительству пришлось иметь дело с саботажем набора в армию и налоговых платежей в крес­тьянских районах, а также в 60 департаментах из 83. В обеспече­ние столицы и других районов продовольствием якобинцы устано­вили декретом максимальные размеры жалованья и фиксирован­ные цены на продукты первой необходимости. Первыми такими ценами стали цены на хлеб. Однако эта мера оказалась недостаточ­ной, т.е. временной и малоэффективной.

В короткий срок после прихода к власти якобинцы приняли новую Конституцию и уточненную Декларацию прав . Конституция была оформлена в две недели и одобрена на референдуме (плебис­ците) 24 июня 1793 г. 2 млн участников из 7 млн, имевших го­лоса.

Конституция отвергла концепцию разделения властей , посколь­ку, по мнению Робеспьера, предполагаемое этой концепцией равно­весие властей может быть только химерой или бедствием (впослед­ствии этой аргументацией воспользуются в своих революционных программах русский анархист М.А. Бакунин и создатели "Коммуни­стического манифеста" К. Маркс и Ф. Энгельс). Это разделение властей, по мнению Робеспьера, "сделало бы правительственную власть совершенно ничтожной или неизбежно привело бы к образованию направленного против народа союза двух соперничающих властей; ибо легко понять, что они предпочтут договориться между собою, чем апеллировать к суверену (народу) для того, чтобы он применял решение по собственному делу".

В Конституции разделение властей трактовалось как разде­ление труда в деле осуществления властных полномочий с четкими границами и ответственностью.

В противоположность федералистским намерениям жиронди­стов якобинцы провозгласили курс на централизацию и на закреп­ление единства страны , зафиксировав в первой статье положение о том, что "французская республика едина и неделима".

Конститу­ция упразднила деление на активных и пассивных, пре­доставив всеобщее и прямое избирательное право для мужского состава населения в возрасте 21 года . Законы должно принимать Законодательное собрание, но в особом порядке, сочетая представительную власть с непосредственной демократией: собрание пред­лагало проекты законов, затем они обсуждались в департаментах (в половине их числа плюс один) и одобрялись в течение 40 дней. Законопроект считался непринятым, если он отвергался хотя бы 1/10 народных первичных собраний в департаментах. Так обеспечивался принцип "народ обсуждает и постановляет законы", навеянный концепцией народного в духе Руссо.

Якобинцы были большими почитателями демократического опы­та древних греков, что особенно заметно на сроке полномочий вы­борных должностных лиц. Например, члены местных администраций ежегодно наполовину обновляются в своем составе при содействии своих выборщиков от департамента и дистрикта. Мировые судьи, третейские судьи и уголовные судьи выбираются также ежегодно.
Правительственная власть концентрировалась в Исполнитель­ном совете, избираемом Национальным (Законодательным) собра­нием из общего списка, составленного по предложениям первичных департаментских собраний (по одному кандидату от департамента). Совет нес ответственность перед Национальным собранием в случае неисполнения законов или недонесения о злоупотреблениях. Это было коллегиальное правительство якобинской республики.

Якобинская диктатура как режим осуществления политической и собственно государственной власти характеризуется :

• фактическим, а не теоретическим отказом от обособления властей;
• строго централизо­ванным использованием правительственной власти;
• применением учреждений и средств чрезвычайного характера (чрезвычайное зако­нодательство, чрезвычайные суды, массовый террор против контр­революционеров, "врагов народа", "подозрительных" лиц и др.).

Через четыре месяца действие Конституции было приостановлено, Конвент взял на себя не только законодательные, но и исполнительные властные пол­номочия. Функции правительства были возложены на Комитет об­щего спасения , созданный еще при жирондистах. В декабре 1793 г. Робеспьер уточняет общую перспективу в таких словах: "Цель кон­ституционного правления - в сохранении республики, цель рево­люционного правления - создание республики".

Комитет общего спасения переизбирался ежемесячно в составе 9-16 членов депутатами Конвента и поначалу обходился без мини­стерских учреждений. Однако затем они были воссозданы и постав­лены под его контроль вместе с высшим военным командованием и комиссарами. Последние избирались из депутатов Конвента и наде­лялись чрезвычайными контрольными и иными властными полно­мочиями в обеспечение централизации административной власти и управления. Законом от 4 декабря 1793г. из ведения местных орга­нов были изъяты полномочия, относящиеся к "революционным за­конам и мерам управления и общего спасения".

По инициативе Робеспьера 5 сентября 1793 г. был принят За­кон о реорганизации революционного трибунала . На базе создан­ных еще при жирондистах специальных комитетов по надзору за иностранцами были созданы революционные трибуналы, состоя­щие из наиболее активных и преданных революции граждан и располагающие расширенными карательными (они могли присуждать наказание до 10 лет каторги). 10 июня 1794 г. революционный трибунал подвергся еще од­ной реорганизации. Была упрощена и ускорена процедура разби­рательства без последующего обжалования. Революционный трибу­нал состоял из председателя, трех его "товарищей", одного обще­ственного обвинителя и 12 присяжных заседателей, назначаемых Конвентом. Решение принималось по велению совести. Адвоката не пола­галось. В декрете была дана формула "враг народа", под которым понимались лица из числа прямых изменников или контрреволю­ционеров, а также те, кто "стремится унизить" Конвент и его учреждения, кто "поддерживает связи" с врагами республики и народа, кто под разными "внешними прикрытиями" посягает на "свободу или единство республики или стремится помешать ее упрочению". К моменту принятия декрета по приговорам ревтри­бунала уже были казнены 2607 человек.

Специальным учреждением по преследованию контрреволю­ционеров был созданный еще в октябре 1792 г Комитет обществен­ной безопасности , полномочия и задачи которого были существен­но преобразованы в период революционного террора. Особенно эта роль возросла после принятия под давлением санкюлотов Декре­та о подозрительных (17 сентября 1793 г.). Круг лиц, зачисляемых в эту категорию, был весьма туманно очерченным и потому обшир­ным: "сторонники тирании, федерализма и враги свободы", род­ственники дворян-эмигрантов и их слуги, а также лица, не про­являющие постоянно своей преданности революции, которым отказано в выдаче свидетельства о благонадежности, и даже те, кто не мог доказать, на какие средства он существует.

Вспомогательную роль играли местные народные клубы и об­щества (местные якобинские клубы), которые выполняли функции массовых организаторов в деле мобилизации на борьбу с внешни­ми и внутренними врагами. Всего эти клубы охватывали около 40 тыс. активистов.

В республиканской армии довольно успешно шло слияние кадрового состава с добровольческими отрядами и налажена целе­направленная политическая и воспитательная работа. Новизна во­енной тактики состояла в реализации лозунга: "Мир хижинам, война дворцам". Была открыта дорога способным и талантливым молодым офицерам, которой воспользовался в этот период уроженец Корсики и близкий соратник Робеспьера-младшего Наполеон Бонапарт.

Якобинцам удалось:

• отвести внешнюю угрозу;
• провозгласить союз революционной Франции со всеми освобождающимися наро­дами и сословиями (они провозгласили, в частности, отмену раб­ства во французских колониях);
• они декретировали передачу общинных земель крестьянам;
• отменить десятину в пользу церкви и безвозмездно уп­разднить "все сеньориальные подати" и оброки.

Так закончились мероприятия по искоренению феодальных привилегий в области земельных отношений. Однако через некоторое время в связи с нехваткой продовольствия и снаряжения для армии в деревню были посланы продовольственные отряды для изъятия излишков, а в городах для справедливого распределения продуктов были ис­пользованы продовольственные карточки.

После изгнания за пределы страны интервентов политика террора выглядела уже неоправданной. Поэтому вслед за изданием нового Закона в поддержку террора от 10 июня 1794 г. образовалась оппозиция руководству Комитета общего спасения (Робеспьер) и Комитета общественной безопасности. Название последнего навеяно опытом американских колонистов, создавших "комитеты безопасно­сти" в самом начале Войны за независимость. В республиканской Франции этот комитет возглавлял Луи Антуан Сен-Экюст.

Обладание собственностью выключало из общественной ак­тивности новое крестьянство, которое сразу же встало вместе с остатками жирондистов и роялистов в оппозицию к декретам и ре­формам центрального правительства. 27-28 июля был осуществ­лен контрреволюционный переворот, в ходе которого Робеспьер и 22 его сподвижника были казнены.

Якобинцы во многом оказались заложниками своих утопических замыслов и политических проектов ускоренных революционных пре­образований и тактики террора против врагов свободы и революции, тогда как все основные реальные социальные и политические зада­чи были уже решены:

• феодальные привилегии упразднены;
• крес­тьяне стали свободными частными землевладельцами;
• нация защи­щена от внешней .

Будущее выглядело не таким определен­ным, как в начале, в период составления якобинской программы по­литических и социальных преобразований. Уже через год своего правления они оказались в ситуации, о которой в свое время удач­но высказался революционер из другой страны: "Никто не заходит так далеко, как человек, который не знает, куда он идет" (Кромвель).

За все время революции примерно 17 тыс. человек погибло на гильотине как "контрреволюционеры", еще 25 тыс. умерщвлены по этому же основанию другими способами. Около 500 тыс. оказались репрессированными по разным поводам - по доносам и наветам, чаще всего необоснованным. Больше всего людей погибло в ходе гражданской войны, особенно при подавлении крестьянского восста­ния в Вандее (тогда с обеих сторон погибло около 600 тыс. человек).

Декларация прав

В Декларации прав говорилось, что целью общества является общее счастье, а целью правительства - обеспечение человеку пользования его естественными и неотъемлемыми правами (здесь положения очень близки тексту преамбулы американской Деклара­ции независимости). Дается не только более четкий перечень есте­ственных прав "равенство, свобода, безопасность, собствен­ность" (ст. 2), но и краткие определения их существа и содержа­ния. О сопротивлении угнетению как естественном праве не говорит­ся, но отмечается, что это право "есть следствие, вытекающее из всех прочих прав человека" (ст. 33). Общий объем якобинской Дек­ларации превышает первую Декларацию чуть более чем в 2 раза.
В отличие от американской Декларации здесь особо подчер­кивается право на восстание народа (или части его) в случае на­рушения правительством его прав. "Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и для каждой его части есть священнейшее право и неотложная обязанность" (ст. 35). Весьма категорична характеристика губительных последствий угнетения хотя бы одного человека. "Угнетение хотя бы одного только члена общества есть тем самым угнетение всего общественного союза" (ст. 34).
О равенстве говорится, что "все люди равны по природе и перед законом" (ст. 3), что все граждане на равных правах имеют доступ к общественным должностям (ст. 5), что образование должно стать "достоянием всех граждан" (ст. 22).
О свободе в дополнение к воспроизводимым положениям Дек­ларации 1789 г. сказано, что ее основу составляет природа, а правило - справедливость и что ее обеспечение следует считать законом. Нравственную границу свободы составляет следующее правило: "Не причиняй другому того, что нежелательно тебе са­мому от других" (здесь имеет место скрытое цитирование золотого правила из Евангелия от Матфея). Кроме того, указывается, что свобода распространяется на область выражения своих мыслей и мнений, на подачу петиций в государственные органы, а также на право собираться вместе (право собраний) и право совершать религиозные обряды (ст. 6, 7, 32).
Право собственности, согласно тексту Декларации, состоит в принадлежащей каждому гражданину возможности пользоваться и располагать по усмотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и промысла (ст. 16).
Некоторые добавления имеются и в характеристике роли за­конов. Закон есть не просто выражение общей , а "свободное и торжественное выражение общей воли". При этом он предписы­вает то, что "справедливо и полезно", и воспрещает то, что "при­носит обществу вред". "Закон должен охранять общественную и ин­дивидуальную свободу против угнетения со стороны правящих" (ст. 4, 9). Он призван назначать "строго и бесспорно необходимые наказания". При этом наказания должны быть "соразмерны пре­ступлению и полезны для общества" (ст. 15).
Существенной новацией стало включение в Декларацию блока социальных прав, которым, впрочем, не суждено было осуще­ствиться. Здесь имеются в виду статьи об общественном презрении неимущих, безработных и нетрудоспособных, статьи о народном просвещении, а также положение о том, что "ни один налог не может быть установлен иначе как в интересах обшдй пользы" (ст. 20, 21, 22).

Якобинская диктатура во Франции. Основные учреждения и режим правления.

Введение.

Экономический кризис, массовые беспорядки, разраставшееся восстание крестьян Вандеи, поражение при Неервиндене (18 марта 1793) связанного с жирондистами Дюмурье и его переход на сторону врага предопределили падение этой партии и гибель ее вождей. Переход власти к монтаньярам в результате очередного восстания парижан 31 мая - 2 июня 1793 означал политическую победу новой буржуазии капитала, возникшего в годы революции за счет купли-продажи национальных имуществ и инфляции над старым порядком и капиталом, сложившимся в основном до 1789. Победе монтаньяров в национальном масштабе предшествовала их победа над своими оппонентами в Якобинском клубе; поэтому установленный ими режим получил название Якобинской диктатуры.

В спорах о Великой французской революции, которые вели отечественные исследователи в последнее десятилетие, немало внимания уделялось эпохе Конвента. Это не удивительно: после 1917г. якобиноцентризм стал одной из наиболее характерных черт отечественной историографии данной темы. Но если в 30-х и 60-х годах полемика разворачивалась главным образом по вопросу о классовой сущности власти 1793-1794гг., то в наши дни объектом критики стали авторитаризм и террористический характер якобинской диктатуры. Переоценки носят концептуальный характер, в основе их- признание приоритета общечеловеческих ценностей перед принципами революционной морали и целесообразности. Тем важнее кажется сегодня обращение копыту иных, немарксистских направлений в изучении французской истории конца XVIII в.

В современной науке возникли разногласия по поводу названия, либо якобинская республика, либо якобинская диктатура. Этот термин носит двоякий характер, республика это внешняя форма организации якобинской власти, диктатура это сущность формы организации якобинский власти, поэтому и возникают разногласия.

1. Исторический очерк.

1793 г. вооруженные граждане и национальные гвардейцы, руководимые якобинцами во главе с повстанческим комитетом Парижской коммуны, свергли правительство жирондистов. 3 июня Конвент, где теперь доминировали якобинцы, принял декрет о льготной продаже крестьянам конфискованных у контрреволюционеров земель. Был разрешен раздел общинных земель между жителями общины (декрет от 10-11 июня 1793 г.). Особое значение имел декрет от 17 июня 1793 г., ликвидировавший все оставшиеся и наиболее защищаемые реакцией феодальные права. Принятые решения начали немедленно претворяться в жизнь. В результате значительная часть крестьян превратилась в свободных мелких земельных собственников. Это не означало, что исчезло крупное землевладение (были конфискованы земли эмигрантов, церкви, контрреволюционеров, а не всех помещиков; много земель скупила городская и сельская буржуазия). Сохранилось и безземельное крестьянство. Одновременно с этим и столь же быстро (в течение первых трех недель) проводились важные преобразования в государственном строе. Была принята новая конституция. Конституция 1793 г. Новая Конституция была принята Конвентом 24 июня 1793 г. По установившейся традиции, она состояла из Декларации прав человека и гражданина и собственно конституционного акта.

Созданная в соответствии с Конституцией 1791 г. новая система государственных органов Франции отражала временное равновесие противостоящих политических сил. В конечном счете она не удовлетворяла обе стороны" буржуазию, власть которой при сохранении монархического строя не была гарантированной и прочной, и Людовика XVI и дворянство, которые не могли смириться с происшедшими переменами и не оставляли планов реставрации старых порядков.

Состав Законодательного собрания, с первого взгляда, оказался благоприятным для короля: в нем преобладали так называемые фейяны - представители крупной торговой и промышленной буржуазии, либеральные дворяне и другие консервативные силы, стремившиеся не допустить дальнейшего развития революции. Фейянам противостояли жирондисты (лидеры - Бриссо, Верньо, Кондорсе), выражавшие интересы более радикальных торгово-промышленных кругов, а также якобинцы (лидеры - Дантон, Робеспьер и др.), представлявшие собой леворадикальную и наиболее революционно настроенную политическую группировку. Жирондисты и якобинцы, которые были в меньшинстве в Законе-" дательном собрании, пользовались огромным авторитетом в органах самоуправления Парижа - в секциях и в генеральном совете Парижской коммуны, а также в Якобинском клубе, ставшем политическим центром революционного Парижа. В этой ситуации возникло и стало быстро нарастать открытое противостояние законодательной и королевской власти. Сгруппировавшиеся вокруг короля силы феодальной реакции, заручившись поддержкой монархической Европы, готовили заговор против Конституции.

Однако окончательный приговор королевской власти, а соответственно и Конституции 1791 г. был вынесен народными массами Франции. Слухи о заговоре короля были умело использованы вождями якобинцев, выступавшими за дальнейшее развитие революции и оказавшими большое воздействие на низы Парижа. По призыву Коммуны и Якобинского клуба возбужденное разговорами о заговоре население Парижа 10 августа 1792 г. поднялось на восстание, которое привело к свержению королевской власти. Революция вступила в свой второй этап (10 августа 1792 г. - 2 июня 1793 г.), охарактеризовавшийся дальнейшим повышением политической активности масс и переходом власти в руки жирондистов.

Под давлением революционно настроенного народа Законодательное собрание, где жирондисты приобретали все больший политический вес и даже сформировали временное правительство, отменило деление граждан на активных и пассивных. Были назначены выборы в Национальный Учредительный конвент, который должен был выработать новую конституцию Франции.

В ночь с 21 на 22 сентября 1792 г. Конвент своим декретом отменил действие Конституции 1791 г., упразднил королевскую власть, положил тем самым начало республиканскому строю во Франции. Этим же декретом подтверждалось, что Конвент берет на себя подготовку новой конституции, что “личность и собственность находятся под охраной французского народа”.

Состав Конвента отражал новую сложную расстановку политических сил, определившую развитие французской государственности на втором этапе революции. Руководящие позиции в нем заняли жирондисты (Бриссо и др.). Они не имели большинства мест в Конвенте, но их поддерживало “болото” - значительная часть депутатов, которые составляли своеобразный политический центр. Они занимали промежуточное положение между жирондистами и якобинцами, былое единство которых с провозглашением республики все более сменялось политической конфронтацией.

Благодаря поддержке “болота” вожди жирондистов смогли взять в свои руки правительственную власть, которая осуществлялась ими через Исполнительный комитет Конвента. Отражая, прежде всего интересы умеренно-радикальных слоев буржуазии, а также всех тех кругов французского общества, которые устали от революции и не желали ее дальнейшего развития, жирондисты стремились сдержать нарастающее бунтарство народных масс. Не случайно к зиме 1792 г., когда в Париже вновь усилились противоречия в революционном лагере, жирондисты были исключены из Якобинского клуба. Здесь укрепилось влияние монтаньяров, “истинных” якобинцев (Дантон, Робеспьер, Марат), пользовавшихся широкой поддержкой низов Парижа.

По мере развития революционных событий, которые во многом происходили помимо желания и воли жирондистского правительства, ему в Конвенте все более энергично противостояла якобинская оппозиция.

Под напором якобинцев, за которыми шли революционно настроенные низы Парижа, жирондисты провели ряд радикальных мер. В конце сентября был принят декрет Конвента о введении во Франции нового революционного летосчисления, берущего свое начало с установления Французской республики. В связи с опасностью иностранной интервенции и монархических мятежей, угрожавших самому существованию республики, жирондистский Конвент декретировал учреждение комитета общественной безопасности (2 октября 1792 г.), чрезвычайного уголовного трибунала в Париже (10 марта 1793 г.), комитета общественного спасения (6 апреля 1793 г.).

Еще до созыва Конвента 25 августа 1792 г. жирондистское правительство провело через Законодательное собрание новый аграрный закон “Об уничтожении остатков феодального режима”, отменивший выкуп крестьянами феодальных повинностей. Фактически это узаконило положение, уже сложившееся в ходе аграрной революции. Был принят также декрет о разделе конфискованных земель эмигрантов и передаче их путем бессрочной аренды или продажи крестьянам. Однако большая часть этих земель оказалась не у крестьян, а у представителей состоятельных кругов.

В декабре 1792 г. Конвент под влиянием политических эмоций, накопившейся ненависти к монархическому режиму вынес смертный приговор королю Людовику XVI. В мае 1793 г. по требованию якобинцев он декретировал установление максимума (твердые цены) на зерно. Но основная цель жирондистов сводилась к стабилизации политического положения и укреплению сложившихся в ходе революции отношений собственности и новых экономических порядков. 18 марта 1793 г. Конвент под давлением жирондистов, напуганных волнениями среди бедноты, принял закон, установивший смертную казнь для лиц, предлагающих аграрный закон, т. е. требующих уравнительного передела земли, а также для лиц, пропагандирующих какой-либо другой закон, “ниспровергающий земельную, торговую или промышленную собственность”.

Остановить рост революционных настроений в Париже, взять их под контроль жирондистскому правительству не удалось. Его авторитет и влияние на народные массы к весне 1793 г. быстро падали. Резервы демократических преобразований были жирондистами исчерпаны. С другой стороны, именно на них, располагающих властью в Конвенте, падала политическая ответственность за усилившиеся в ходе революции тяготы и лишения населения Парижа, за внешнеполитические промахи и поражения.

Положение жирондистов значительно ухудшилось в связи с нарастающими экономическими трудностями. Политические позиции жирондистов значительно пошатнулись после неудавшегося суда над Маратом и последующим его убийством, а также в связи с усилившимся конфликтом между их лидерами и Парижской коммуной, ставшей оплотом якобинцев.

Еще II октября 1792 г. была создана конституционная комиссия Конвента, которая в своей работе проявила нерешительность и медлительность. Составленный одним из вождей жирондистов, известным математиком Кондорсе, конституционный проект был слишком громоздким (насчитывал 400 статей), доктринерским и догматичным, далеким от реальной жизни.

В своих конституционных проектах, стремясь ограничить политическое влияние Парижа, жирондисты выступали за расширение прав департаментов, за ослабление центральной власти. В проекте Кондорсе решительно отвергался принцип разделения властей, которому была противопоставлена “одна власть, власть нации”.

Республика по жирондистскому проекту должна была основываться на принципе единства власти, на закреплении центрального места за представительным органом, выступающим в виде однопалатного законодательного собрания. Представительную форму правления жирондисты пытались дополнить и непосредственной демократией.

Конституционный проект жирондистов дебатировался в Конвенте вплоть до 2 июня 1793 г., т. е. до падения их власти, но он так и не был утвержден. Нарастающая напряженность в обществе, рост политической активности масс, усиление противостояния жирондистов и якобинцев в Конвенте и за его стенами, а также нерешительность лидеров жирондистов препятствовали созданию ими республиканского конституционного строя.

В результате непоследовательной и центристской политики жирондистского Конвента, тогдашние вожди которого к весне 1793 г. все более теряли революционную инициативу, республика оказалась на грани гибели. Внутри страны усиливались роялистские мятежи, извне грозило новое наступление армий феодально-монархической коалиции.

Якобинская диктатура. Народное восстание 31 мая - 2 июня 1793 г., во главе которого стоял повстанческий комитет Парижской коммуны, привело к изгнанию жирондистов из Конвента и положило начало периоду правления якобинцев. Французская революция вступила в свой завершающий третий этап (2 июня 1793 г. - 27 июля 1794 г.). Государственная власть, уже сосредоточенная к этому времени в Конвенте, перешла в руки вождей якобинцев - небольшой политической группировки, настроенной на дальнейшее решительное и бескомпромиссное развитие революции.

2. Якобинская диктатура.

За якобинцами стоял широкий блок революционно-демократических сил (мелкая буржуазия, крестьянство, деревенская и особенно городская беднота). Ведущую роль в этом блоке играли так называемые монтаньяры (Робеспьер, Сен-Жюст, Кутон и др.), речи и действия которых отражали прежде всего господствовавшие бунтарские и эгалитарные настроения масс.

На якобинском этапе революции участие различных слоев населения в политической борьбе достигает своей кульминации. Благодаря этому во Франции в это время были выкорчеваны остатки феодальной системы, проведены радикальные политические преобразования, отведена угроза интервенции войск коалиции европейских держав и реставрации монархии. Революционно-демократический режим, сложившийся при якобинцах, обеспечил окончательную победу во Франции нового общественного и государственного строя.

Историческая особенность данного периода в истории французской революции и государства состояла также и в том, что якобинцы не проявляли большой щепетильности в выборе средств борьбы со своими политическими противниками и не останавливались перед использованием насильственных методов расправы со сторонниками “старого режима”, а заодно и со своими “врагами”.

Наиболее показательным примером революционной напористости якобинцев может служить их аграрное законодательство. Уже 3 июня 1793 г. Конвент по предложению якобинцев предусмотрел продажу мелкими участками в рассрочку земель, конфискованных у дворянской эмиграции. 10 июня 1793 г. был принят декрет, возвращавший крестьянским общинам захваченные дворянством земельные угодья и предусматривающий возможность раздела общинных земель в том случае, если за это выскажется одна треть жителей. Поделенная земля становилась собственностью крестьян.

Важное значение имел Декрет от 17 июля 1793 г. “Об окончательном упразднении феодальных прав”, где безоговорочно признавалось, что все бывшие сеньориальные платежи, чиншевые и феодальные права, как постоянные, так и временные, “отменяются без всякого вознаграждения”. Феодальные документы, подтверждающие сеньориальные права на землю, подлежали сожжению. Бывшие сеньоры, а также должностные лица, утаивающие такие документы или сохраняющие выписки из них, присуждались к 5 годам тюремного заключения. Хотя якобинцы, выступающие в принципе за сохранение существующих отношений собственности, не удовлетворили всех требований крестьянских масс (о конфискации дворянских земель, об уравнительном и бесплатном их разделе), аграрное законодательство Конвента для своего времени отличалось большой смелостью и радикализмом. Оно имело далеко идущие социально-политические последствия, стало правовой основой для превращения крестьянства в массу мелких собственников, свободных от пут феодализма. Для закрепления принципов нового гражданского общества Конвент Декретом от 7 сентября 1793 г. постановил, что “ни один француз не может пользоваться феодальными правами в какой бы то ни было области под страхом лишения всех прав гражданства”.

Характерно, что тесная связь якобинцев с городскими низами, когда этого требовали чрезвычайные обстоятельства (продовольственные трудности, рост дороговизны и т. п.), неоднократно вынуждала их отступать от принципа свободы торговли и неприкосновенности частной собственности. В июле 1793 г. Конвент ввел смертную казнь за спекуляцию предметами первой необходимости, в сентябре 1793 г. декретом о максимуме устанавливались твердые цены на продовольствие.

Принятые в конце февраля - начале марта 1794 г. так называемые вантозскис декреты Конвента предполагали бесплатное распределение среди неимущих патриотов собственности, конфискованной у врагов революции. Однако вантозские декреты, с энтузиазмом встреченные плебейскими низами города и деревни, не были проведены в жизнь из-за противодействия со стороны тех политических сил, которые считали, что идея равенства не должна осуществляться столь радикальными мерами. В мае 1794 г. Конвент декретировал введение системы государственных пособий для нищих, инвалидов, сирот, стариков. Было отменено рабство в колониях и т. д.

Политическая решительность и радикализм якобинцев проявились в новой Декларации прав человека и гражданина и в Конституции, принятой Конвентом 24 июля 1793 г. и одобренной подавляющим большинством народа на плебисците (Конституция 1 года республики). Эти документы, составленные с использованием конституционных проектов жирондистов, испытали на себе сильное влияние взглядов Ж. Ж. Руссо. Так, целью общества объявлялось “общее счастье”. Основной задачей правительства (государства) являлось обеспечение пользования человеком “его естественными и неотъемлемыми правами”. К числу этих прав были отнесены равенство, свобода, безопасность, собственность.

Равенству якобинцы в силу своих эгалитаристских убеждений придавали особое значение. В Декларации подчеркивалось, что все люди “равны по природе и перед законом”.

В трактовке права собственности якобинцы пошли на уступку сформировавшимся за годы революции новым буржуазным кругам и отказались от выдвигавшейся ими ранее в полемике с жирондистами идеи прогрессивного налогообложения и необходимости ограничительного толкования правомочий собственника.

Декларация 1793 г. в ст. 16 определяла право собственности в традиционно широком и индивидуалистическом плане как возможность “пользоваться и располагать по усмотрению своим имуществом, своими доходами, плодами своего труда и промысла”. Но в подходах к решению других вопросов, в частности относящихся к сфере личных и имущественных прав граждан, якобинцы сделали значительный шаг вперед по сравнению с предшествующими конституционными документами.

По ст. 122 Конституции каждому французу гарантировались всеобщее образование, государственное обеспечение, неограниченная свобода печати, право петиций, право объединения в народные общества и другие права человека. Статья 7 Декларации 1793 г. в число личных прав граждан включила право собраний с “соблюдением спокойствия”, право свободного отправления религиозных обрядов.

В якобинской декларации особое внимание уделялось гарантиям от деспотизма и произвола со стороны государственных властей. Согласно ст. 9, “закон должен охранять общественную и индивидуальную свободу против угнетения со стороны правящих”. Всякое лицо, против которого совершался незаконный, т. е. произвольный и тиранический акт, имело право оказывать сопротивление силой (ст. II).

Поскольку сопротивление угнетению рассматривалось как следствие, вытекающее из прочих прав человека, Декларация 1793 г. делала революционный вывод о том, что в случаях нарушения правительством права народа “восстание для народа и для каждой его части есть его священное право и неотложнейшая обязанность” (ст. 35). Таким образом, в отличие от Декларации 1789 г., где говорилось о национальном суверенитете, якобинцы в своих конституционных документах проводили идею народного суверенитета, восходящую к Ж. Ж. Руссо.

Конституция якобинцев отвергла принцип разделения властей, как противоречащий, по мнению Ж. Ж. Руссо, идее суверенитета народа, выступающего как единое целое. Она предусматривала простое и, казалось бы, демократическое по тем временам устройство государства. В противовес проявившимся в годы революции планам регионализации Франции в ст. 1 подчеркивалось, что “французская республика едина и неделима”.

Упразднив деление граждан на активных и пассивных как несовместимое с идеей равенства, Конституция практически узаконила всеобщее избирательное право для мужчин (с 21 года). Своеобразное стремление якобинцев сочетать представительные органы с непосредственной демократией (влияние Ж. Ж. Руссо) нашло свое отражение в том, что избираемый на один год Законодательный корпус (Национальное собрание) по ряду важных вопросов (гражданское и уголовное законодательство, общее заведование текущими доходами и расходами республики, объявление войны и т. д.) мог лишь предлагать законы.

Принятый Национальным собранием законопроект приобретал силу закона лишь в том случае, если 40 дней спустя после его рассылки в департаменты в большинстве из них одна десятая часть первичных собраний не отклоняла данный законопроект. Такая процедура была попыткой воплотить в жизнь идею народного суверенитета, проявляющегося в данном случае в том, что только “народ обсуждает и постановляет законы” (ст. 10). По ряду вопросов, согласно Конституции, Национальное собрание могло издавать декреты, имеющие окончательную силу.

Исполнительный совет являлся высшим правительственным органом республики. Он должен был состоять из 24 членов, избираемых Национальным собранием из кандидатов, выдвинутых списками от первичных и департаментских собраний. На Исполнительный совет было возложено “руководство общим управлением и наблюдением за ним” (ст. 65). Совет нес ответственность перед Национальным собранием “в случае неисполнения законов и декретов, а также в случае недонесения о злоупотреблениях” (ст. 72).

Но предусмотренная якобинской Конституцией система государственных органов на практике не была создана. В связи с трудными внутренними и международными условиями Конвент был вынужден отсрочить вступление конституции в силу. Будучи убежденными, фанатичными и бескомпромиссными революционерами, якобинцы полагали, что окончательное подавление контрреволюции и упрочение республики в сложившейся обстановке могут быть осуществлены лишь в результате энергичных действий правительства, путем установления режима революционной диктатуры.

3. Организация революционной власти.

Основы организации революционного правительства были определены Конвентом в ряде декретов, в частности в Учредительном законе от 4 декабря 1793 г. “О революционном порядке управления”. В этом декрете предусматривалось, что “единственным центром управления” в республике является Национальный конвент. За ним признавалось исключительное право на принятие и толкование декретов. Такое закрепление руководящей роли Конвента в системе органов революционной диктатуры было обусловлено самим ходом политической борьбы. После изгнания жирондистов преобладающим влиянием в нем пользовались якобинцы.

Конвент был тесно связан с Парижской коммуной, народными обществами, т. е. был признанным центром революционных сил того времени, к тому же постоянно действовавшим органом, который оперативно реагировал на быстро меняющуюся политическую ситуацию, рассматривал большое количество вопросов и за сравнительно короткий срок принял огромную массу законов (декретов).

Правительственную власть в системе революционной диктатуры якобинцев осуществлял Комитет общественного спасения. Он выдвинулся на первое место среди комитетов Конвента, стал вдохновителем политики революционного террора. Роль этого комитета особенно возросла с июля 1793 г., когда во главе его вместо Дантона, проявлявшего нерешительность и склонность к компромиссам, встал выдвинувшийся на место лидера якобинцев М. Робеспьер. В состав комитета вошли и его ближайшие соратники - Сен-Жюст, Кутон и др.

Согласно декрету Конвента от 10 октября 1793 г., Комитету общественного спасения должны были подчиняться временный исполнительный совет, министры, генералы. Ему же вменялось в обязанность сначала ежедневно, а с декабря 1793 г. ежемесячно представлять отчеты о своей работе в Национальный конвент.

Для связи Конвента и правительственных учреждений с местами в департаменты и в армию посылались комиссары из числа депутатов Конвента, которые наделялись широкими полномочиями. Они осуществляли контроль за применением декретов революционного правительства и в случае необходимости могли отстранять должностных лиц в департаментах и генералов в армии. Сложная политическая ситуация (контрреволюционные мятежи, измены в армии) вынуждала комиссаров Конвента орать на себя иногда и непосредственные административные и организационные функции - издавать обязательные распоряжения, командовать воинскими частями и т. д.

К задачам революционной диктатуры было приспособлено управление на местах. Законом 4 декабря 1794 г. из ведения администрации департаментов были изъяты важнейшие вопросы, “относящиеся к революционным законам и мерам управления и общественного спасения”. По этим вопросам дистрикты и муниципалитеты сносились непосредственно с революционным правительством. Наибольшую активность в местном управлении проявляли муниципалитеты, из которых были изгнаны жирондисты. В работе коммун и их секций, в генеральных советах широкое участие принимали низы городского и сельского населения.

Еще по декрету 21 марта 1793 г. для надзора за враждебными республике иностранцами в каждой коммуне и ее секции избирались наблюдательные и иные специальные комитеты. При якобинцах функции этих комитетов значительно расширились, они получили название революционных комитетов. Эти комитеты, состоявшие из наиболее активных и фанатично преданных революции граждан, были созданы по всей стране. Они превратились в инструмент революционного террора и в главную опору Комитета общественного спасения на местах. Они не только последовательно проводили в своих округах политику центра, но в свою очередь сами оказывали давление на Конвент, вынуждая его в ряде случаев выполнять требования опьяненных революцией масс.

Важное место в системе революционной диктатуры занимали различные народные общества и клубы, прежде всего Якобинский клуб в Париже, выполнявший роль своеобразного политического штаба революции, и многочисленные его отделения по всей стране (свыше 40 тыс.).

Одной из существенных особенностей якобинской диктатуры было создание специальных органов, предназначенных для борьбы с внешними врагами и внутренней контрреволюцией. В своей деятельности, направленной на защиту республики и завоеваний революции, они использовали методы революционного террора.

В организации разгрома войск феодально-монархической коалиции, вторгшихся в республиканскую Францию, решающую роль сыграла преобразованная якобинцами армия. В августе 1793 г. Конвент издал декрет о всеобщем ополчении, согласно которому осуществлялся переход от добровольческого принципа к обязательному набору, т. е. созданию массовой народной армии. В ст. 1 декрета говорилось: “С настоящего времени впредь до изгнания врагов с территории Республики все французы должны находиться в постоянной готовности к службе в армии. Молодые люди должны отправиться воевать, женатые будут изготовлять оружие и перевозить продовольствие, женщины будут шить палатки и одежду и служить в госпиталях, дети будут щипать корпию из старого белья, старики будут в общественных местах возбуждать мужество воинов, ненависть к королям и взывать к единству Республики”. Батальоны новобранцев, слитые с кадровыми частями (так называемая амальгама армии), привносили в армейскую среду революционный дух и укрепляли боеспособность воинских подразделений. На командные посты, в том числе и генеральские, выдвигались молодые, способные и волевые люди, многие из которых были выходцами из народа. Революционная армия не только очистила к началу 1794 г. территорию Франции от войск коалиции, но и принимала участие в подавлении контрреволюционных мятежей в Лионе, Вандее и других городах.

Важную роль в организации борьбы с контрреволюцией сыграл Комитет общественной безопасности. На него законом 4 декабря 1793 г. был возложен “особый надзор” за всем тем, что касалось “личности и полиции”. Он не был подчинен Комитету общественного спасения и должен был ежемесячно представлять свои отчеты непосредственно в Конвент. Наделенный правом расследования контрреволюционной деятельности, ареста и предания суду врагов республики, этот комитет, нередко злоупотреблявший своей властью, стал одним из важнейших карательных органов в системе якобинской диктатуры. Особую роль в проведении карательной политики в дистриктах и коммунах играли упомянутые выше революционные комитеты. Их функции были существенно расширены законом 17 сентября 1973 г. о подозрительных. Эти комитеты имели непосредственную связь с Комитетом общественной безопасности, пересылали ему списки арестованных и изъятые у них документы. Круг лиц, считавшихся подозрительными и подлежащих аресту, был весьма широким и неопределенным. Это лица, которые своим поведением, связями, речами, сочинениями “проявляют себя сторонниками тирании, федерализма и врагами свободы”, члены дворянских семей, которые “не проявляли постоянно своей преданности революции”, лица, которым было отказано в выдаче “свидетельств о благонадежности”, и т. д. Революционные комитеты, тесно связанные с народными обществами, местными отделениями Якобинского клуба, нередко проявляли политическую нетерпимость. Они развернули энергичную деятельность по выявлению и разоблачению контрреволюционеров, не очень беспокоясь о том, что во многих случаях они преследовали и “обезвреживали” ни в чем не повинных людей.

В системе органов якобинской диктатуры чрезвычайно активную роль играл также Революционный трибунал. Он был создан по требованию якобинцев еще жирондистским Конвентом, но превратился в постоянно действующее орудие революционного террора лишь после его реорганизации 5 сентября 1793 г.

Судьи, присяжные заседатели, общественные обвинители и их помощники назначались Конвентом. Вся процедура в Революционном трибунале характеризовалась упрощенностью и быстротой, что позволяло ему вести целенаправленную, но в то же время и жестокую борьбу с политическими противниками революционного правительства - роялистами, жирондистами, агентами иностранных держав. До 10 июня 1794 г. по приговору Революционного трибунала было казнено 2607 человек. Военные победы революционной армии и упрочение республики с неизбежностью противников режима и против “новых богачей”, но он повлек за собой и рост казней невинных и оклеветанных людей (за 43 дней было казнено 1350 человек).

К лету 1794 г., когда в результате побед революционной армии исчезла военная опасность и новый республиканский строй стал политической реальностью, внутренние противоречия, присущие якобинскому режиму, стали более острыми и неразрешимыми.

Новую денежную аристократию раздражали введенные якобинцами ограничения предпринимательства. Она не желала более мириться с террором, с ограничениями элементарных демократических прав, с фактическим разрушением созданного революцией конституционного механизма.

Сложившееся в ходе революции многомиллионное мелкособственническое крестьянство утратило свой революционно-демократический настрой, отвернулось от якобинцев. Как отмечалось выше, вожди якобинцев оттолкнули от себя в конечном счете и низы городского и сельского населения.

В условиях, когда правящий блок быстро разваливался, в Конвенте созрел заговор группы монтаньяров, выступивших, в том числе с целью самосохранения, против беспредела и вакханалии якобинского террора (Тальен, Баррас и др.). Поскольку вожди якобинцев исчерпали резервы своей революционной активности, а потому не могли вновь опереться на народные массы, их правление все более приобретало черты политического самоубийства. Планы заговорщиков, к которым примкнул ряд членов обоих правительственных комитетов, сравнительно легко осуществились 27 июля 1794 г. (9 термидора - по республиканскому календарю).

Внутри якобинского блока существовали определенные противоречия; их углубление, а также усиление разногласий между правительственными комитетами и внутри КОС способствовали созреванию политического кризиса, приведшего к перевороту 9 термидора. Первым, кто прямо выступил против Неподкупного, был Камбон, обвиненный Робеспьером в знаменитой речи 8термидора в заговоре и контрреволюции. Камбон с трибуны Конвента заявил: “Пора сказать всю правду: один человек парализовал волю всего Национального собрания; это человек, который только что произнес здесь речь, - это Робеспьер”. Столкновения Камбона с Робеспьером были, безусловно, не только личного характера. Комитет финансов был наименее зависим от КОС, Камбон бдительно охранял его от вмешательства мелкобуржуазных эгалитаристов, какими были робеспьеристы.

А вечером 8 термидора на газете, которую он с некоторых пор каждый день посылал домой, чтобы дать знать, что еще жив, Камбон написал: “Завтра или я, или Робеспьер, один из двух будет мертв”. Камбон не был заговорщиком, но “термидорианцем” был.

Подобно Руссо, якобинцы признавали юридическое равенство в полном объеме (отвергалось деление граждан на активных и пассивных). Но имущественное равенство объявлялось Робеспьером "химерой", а частная собственность- "естественным и неотъемлемым правом каждого". Вместе с тем якобинцы высказывались против чрезмерной концентрации богатства в руках немногих. "Я вовсе не отнимаю у богатых людей честной прибыли или законной собственности, - говорил Робеспьер, - я только лишаю их права наносить вред собственности других. Я уничтожаю не торговлю, а разбой монополистов; я осуждаю их лишь за то, что они не дают возможности жить своим ближним". Утопичность такой политики стала очевидна несколько позже, но она не могла не привлечь симпатий простых людей. Так же, как и в первой Декларации, закон определялся как выражение общей воли, "он один и тот же для всех как в том случае, когда оказывается покровительство, так и в том случае, когда карает". Но в его определение вносится важное уточнение: "...Он может предписывать лишь то, что справедливо и полезно обществу...Закон должен охранять общественную и индивидуальную свободу против угнетения со стороны правящих". Верховенство закона, рассматриваемого как "выражение общей воли", неразрывно связывается с понятием суверенитета народа. "Суверенитет зиждется в народе: он един, неделим, не погашается давностью и неотчуждаем". Вместо понятий "нация" и "суверенитет нации" вводятся понятия "народ" и "суверенитет народа". Это была не простая смена терминов. Выше говорилось, что нация, трактуемая в духе творцов первой конституции, рассматривалась как нечто целое - совокупность граждан, от каждого из них в отдельности не зависящая; ее воля не сводится к простой сумме воль отдельных граждан, и поэтому она может по своему усмотрению установить порядок избрания определенного круга лиц, которым доверяется формированием этой национальной воли, осуществление национального суверенитета. Отсюда следовали возможность деления граждан на активных и пассивных, отстранение неимущих от участия в управлении делами государства. В противоположность этому народ рассматривался якобинцами, вслед за Руссо, как сообщество граждан, которому в целом принадлежит суверенитет "единый, неделимый, неотчуждаемый". Народный суверенитет не может быть передан одному лицу или группе лиц. В этом видели теоретическое обоснование демократической республики, непосредственного участия народа в законотворчестве и государственном управлении, недопустимости имущественных цензов. "Ни одна часть народа не может осуществлять власть, принадлежащую всему народу. ...Каждый, кто присвоит принадлежащий народу суверенитет, да будет немедленно предан смерти свободными гражданами. ...Каждый гражданин имеет равное право участвовать в образовании закона и в назначении своих представителей". "Закон есть свободное и торжественное выражение общей воли". Причем под общей волей понимается воля большинства. Руссо пояснял, что общая воля не требует согласия всех. Оставшиеся в меньшинстве в равной мере с другими участвовали в формировании общей воли, но просто "не угадали ее". Названные принципы должны были стать основой государства, которому предстояло быть гарантом провозглашенных прав и свобод. Среди провозглашенных прав особое место отводилось свободе. Она определялась как "присущая человеку возможность делать все, что не причиняет ущерба правам другого... обеспечение свободы есть закон" (ст. 6) - формула, традиционная для идей Просвещения. Авторы Декларации конкретизировали ее понятие применительно к государственно правовым, гражданско-правовым и уголовно-правовым отношениям.

Это: а) свобода печати, слова, собраний (ст. 7), право подавать петиции представителям государственной власти (ст. 32), свобода совести (ст. 7); б) свобода заниматься каким угодно трудом, земледелием, промыслом, торговлей (ст. 17). Запрещались рабство и все виды феодальной зависимости: "Каждый может доставлять по договору свои услуги и свое время, но не может ни продаваться, ни быть проданным, его личность не есть отчуждаемая собственность. Закон никоим образом не допускает существование дворни; возможно лишь взаимное обязательство об услугах и вознаграждении между трудящимся и нанимателем" (ст. 18). В развитие этого принципа последующее законодательство установило срочность любого договора личного найма. Право на безопасность рассматривалось как право на защиту государством личности каждого члена общества, его прав и его собственности (ст. 8). "Никто не должен быть обвинен, задержан или подвергнут заключению иначе, как в случаях, предусмотренных законом и в порядке, предписанном им же" (ст. 10). В Декларации последовательно проводился принцип законности: "Всякий акт, направленный против лица, когда он не предусмотрен законом или когда он совершен с нарушением установленных законом форм, есть акт произвольный и тиранический; лицо, против которого такой акт пожелали бы осуществить насильственным образом, имеет право оказать сопротивление силой" (ст. 11).

Развитием провозглашенного принципа явились презумпция невиновности (ст. 13 и 14) и принцип соразмерности налагаемого судом наказания тяжести совершенного преступления (ст. 15). Исключительное внимание уделялось праву собственности: никто не может быть лишен ни малейшей части собственности без его согласия, кроме случаев, когда этого требует установленная законом необходимость и лишь при условии справедливого и предварительного возмещения (ст. 19). Так же, как и в 1789 г., не проводились различия между отдельными видами собственности, что создавало видимость равной имущественной защиты всех. Согласно Декларации 1793 г., "общественная гарантия состоит в содействии всему, направленному на то, чтобы обеспечить каждому пользование его правами и охрану этих прав: эта гарантия зиждется на народном суверенитете" (ст. 23). Отсюда был сделан принципиально новый для французского конституционного права вывод: "Когда правительство нарушает права народа, восстание для народа и для каждой его части есть священнейшее право и неотложнейшая обязанность" (ст.35).

По мнению многих русских исследователей, наиболее существенным качеством якобинцев была приверженность идее государственности. "Якобинцы видели в государстве великую силу, которая должна подчинить себе все проявления человеческого бытия, воспитывая гражданина для своих целей, требовать от него полного повиновения, устанавливать в частной и социальной жизни все, начиная с мелочей поведения и кончая религией, которая тоже должна быть гражданской,- писал известный историк Кареев- Нежелание подчиниться общему режиму во имя государства и было признаком "инцивизма", отказа от исполнения первого условия общественного договора, заключающегося в полном отчуждении прав в пользу всех: такого человека нужно было принудить к"цивизму". Считая необходимою диктатуру для спасения отечества от внешних врагов, якобинцы видели в той же диктатуре средство всех французов сделать настоящими "гражданами" и "патриотами"... "Святое насилие"... было главным средством, употреблявшимся якобинцами... они возвели террор в систему".

Доктрина и экономическая политика якобинцев не соответствовали, по мнению все того же Кареева, принципам братства и равенства, провозглашенным в 1789 г. Важнейшей задачей революции, полагал историк, было установление "гражданского равенства или равноправия..., уничтожение деления населения страны на сословия и отмена всяких привилегий, иными словами превращение сословного общества в бессословное гражданство". Таким образом, "принципы 1789 г." были искажены и даже превратились в полную свою противоположность на этапе якобинской диктатуры". Не раз писалось о том, что апология государственности и подавление индивидуальной и общественной свободы заставляют вспоминать о Старом порядке и служат предтечей наполеоновского цезаризма. Однако историки не исключал якобинский этап из революции как нечто чужеродное. На Кареева, как и на многих других исследователей темы, огромное влияние имели идеи А.Токвиля о преемственности учреждений Старого порядка и революции. Якобинский период, по мнению Кареева, был не только временем отрицаний принципов и духа начала революции, но одновременно ее высшим этапом, который характеризовался наиболее заметным участием народных масс в политической жизни страны, разрушением феодальных институтов и, в частности, завершением цикла аграрных реформ, начатых Учредительным Собранием.

Закон всякой великой революции заключается в том, что она нуждается в канализации своей разрушительной энергии во внешнюю экспансию. Французская революция вносит в международные отношения еще один фактор: она радикально изменяет фактор силы, важнейший инструмент внешней политики. Французы создают армию, объединенную национальной идеей, национальным духом, которая оказывается на порядок боеспособнее других европейских армий. 1792 г. - начало революционных войн и первые победы. В 1793 г. устанавливается новая революционная армия, в которой слились волонтеры и рекруты.

Размышляя о значении якобинской диктатуры в контексте структурных изменений, происшедших во Франции на рубеже XVIII-XIX вв., можно процитировать слова одного известного историка, который писал: "Не создав ничего нового, союз якобинцев и санкюлотов содействовал лишь спасению того социального строя, который был уже создан Учредительным собранием и окончательно консолидирован империей Наполеона".

Анализируя якобинскую доктрину, стоит поднять вопрос об "ответственности" рационализма Просвещения. Историки видели в Руссо духовного отца Робеспьера. Автор "Общественного договора" был "государственником", как Платон или Гоббс, но при этом сторонником идеи народовластия. Его идеи, воспринятые якобинцами, на деле вели котказу от индивидуальной свободы перед лицом "общей воли" и кдеспотизму. Но, признавая народ носителем верховной власти, Руссо лишал правительства устойчивости. "Если одними сторонами своей теории Руссо узаконивал деспотизм государства перед личностью, то другими сторонами той же теории он вводил в государственную жизнь начала анархии",- подчеркивал Кареев. Вывод, заметим, близкий оценкам Тэна. Но, в отличие от французского историка и от своего учителя В.И.Герье, Кареев обращал внимание на противоречивость учения Руссо, которое готовило революцию критикой абсолютизма, сословности, утверждением права народа изменить форму правления и в то же время являлось как бы преддверием реакции XIX в. против революции. Социальный пессимизм, представление о том, что "золотой век" позади и недостижим, неверие в разум и достижения культуры сближали автора "Общественного договора" скорее с Шатобрианом, а не с современными ему философами. Многие писали о необходимости различать отдельные эпохи в Просвещении. Историки рассматривали концепцию Руссо как альтернативу мировоззрению Вольтера и государственно-правовой теории Монтескье. В революции же, по мнению многих, "эпохи наибольшего влияния" различных философов последовательно сменяли одна другую. Идеи общественного договора стали руководящими принципами революции... особенно во втором фазисе ее развития.

Всякий серьезный анализ политической обстановки должен исходить из взаимоотношения трех классов: буржуазии, мелкой буржуазии (в том числе крестьянства) и пролетариата.

Могущественная экономически крупная буржуазия сама по себе представляет ничтожное меньшинство нации. Чтобы упрочить свое господство, она должна обеспечить определенные взаимоотношения с мелкой буржуазией, а через ее посредство - с пролетариатом.

Однако, взаимоотношения между буржуазией и ее основной социальной опорой, мелкой буржуазией, отнюдь не основаны на взаимном доверии и мирном сотрудничестве. В массе своей мелкая буржуазия есть эксплуатируемый и обиженный класс. Она завидует крупной буржуазии и нередко ненавидит ее. С другой стороны, и буржуазия, прибегая к поддержке мелкой буржуазии, не доверяет ей, ибо боится, с полным основанием, что та всегда склонна переступить указанные ей сверху пределы.

Прокладывая и расчищая пути для буржуазного развития, якобинцы на каждом шагу вступали в острые столкновения с буржуазией. Они служили ей в беспощадной борьбе с нею. Выполнив свою ограниченную историческую задачу, якобинцы пали, ибо господство капитала было предопределено.

“Если бы Робеспьер удержал за собой власть,- говорил Бонапарт Мармону,- он изменил бы свой образ действий; он восстановил бы царство закона; к этому результату пришли бы без потрясений, потому что добились бы его путем власти”.

Гений Бонапарта в этих словах интуитивно постиг истину, которая впоследствии была вскрыта и подробно доказана историками. 9 термидора не есть новая революция, не есть революционная ликвидация революции. Это лишь один из второстепенных и "бытовых" моментов развития революционного процесса.

Якобинцы не пали - они переродились в своей массе. Якобинцы, как известно, надолго пережили термидорские события - сначала как власть, потом как влиятельная партия: сам Наполеон вышел из их среды. Робеспьер был устранен теми из своих друзей, которые всегда превосходили его в жестокости и кровожадности. Если бы не они его устранили, а он их, если бы даже они продолжали бы жить с ним дружно,- результат оказался бы тот же - гребень революционной волны, достигнув максимальной высоты, стал опускаться...

“Мы не принадлежим к умеренным,- кричал кровавый бордоский эмиссар Талльен с трибуны Конвента в роковой день падения Робеспьера, замахиваясь на него кинжалом,- но мы не хотим, чтобы невинность терпела угнетение”. Гора шумно приветствовала это заявление и сопровождавший его жест...

Парламентский режим, впрочем, является идеалом всех современных цивилизованных народов, хотя в основу его положена та психологически неверная идея, что много людей, собравшихся вместе, скорее способны прийти к независимому и мудрому решению, нежели небольшое их число.

В парламентских собраниях мы встречаем черты, общие всякой толпе: односторонность идей, раздражительность, восприимчивость к внушению, преувеличение чувств, преобладающее влияние вожаков. Но уже вследствие своего особого состава парламентская толпа имеет некоторые особенности, на которых мы здесь остановимся.

Односторонность мнений составляет важнейшую черту этой толпы. Во всех партиях, и особенно у латинских народов, мы встречаем неизменную склонность разрешать самые сложные социальные проблемы посредством самых простых абстрактных принципов и общих законов, применяемых ко всем случаям. Принципы естественным образом меняются сообразно каждой партии, но уже вследствие своего нахождения в толпе индивиды всегда обнаруживают стремление к преувеличению достоинства этих принципов и стараются довести их до крайних пределов. Вот почему парламенты всегда являются представителями самых крайних мнений.

Самый совершенный образец односторонности таких собраний представляют якобинцы великой революции. Проникнутые догматами и логикой, с головой, наполненной неопределенными общими местами, якобинцы стремились проводить в жизнь свои стойкие принципы, не заботясь о событиях, и можно смело сказать, что они прошли через всю революцию, не замечая ее. Вооружившись очень простыми догматами, которые служили для них путеводителями, они вообразили, что могут переделать общество во всех его частях и вернуть утонченную цивилизацию к ранней фазе социальной эволюции. Способы, употребленные ими для осуществления их мечты, также отличались абсолютной односторонностью. Они ограничивались только тем, что насильственным образом уничтожали все то, что мешало им. Впрочем, и все остальные - жирондисты, монтаньяры, термидорианцы и т.п. - действовали в том же духе.

Заключение.

В заключение хотелось бы привести трактовку «якобинских» событий в постсоветский период.

Основная дискуссия в постсоветской историографии развернулась по двум проблемам - переход Франции от феодализма к капитализму и якобинизм. Вопреки традиционному для советских историков мнению, согласно которому, Французская революция представляла собою грань между феодализмом и капитализмом, Адо, например, предложил рассматривать ее как "важнейший "событийный рубеж" в ходе протяженного во времени межформационного перехода - разложения и разрушения старого, становления и утверждения нового, капиталистического общества", продолжавшегося с XVI по XIXвв. В том же духе, Л.А.Пименова критиковала понятие "феодально-абсолютистский", применявшееся советскими историками по отношению к Старому порядку.

Ряд историков (Н.Н.Болховитинов, Е.Б.Черняк, В.П.Смирнов) предложили внести коррективы в ранее безоговорочно положительный образ якобинцев, учитывая, что якобинцы создали систему государственного террора. Они критиковали характерный для советской историографии тезис о "буржуазной узости" Французской революции, подчеркивая, например, что Декларация прав человека и гражданина "выражала общечеловеческие идеалы", а не только "интересы буржуазии".

Е.Б. Черняк поставил под сомнение "абсолютизацию самого состояния революции как высшей ценности", но другие изучающие эту тему ее не затрагивали. Все объявляли себя "марксистами", но фактически в той или иной степени находились под влиянием "ревизионистского" направления французской историографии, возглавлявшегося Ф.Фюре.

Точки зрения были различными. А.В.Гордон рассматривает якобинское восстание мая-июня 1793г. как "народное" и "глубоко патриотическое", как "кульминационный пункт Великой революции". Он считал, что благодаря якобинской диктатуре Франция победила феодализм в аграрной сфере и иностранную интервенцию. В.Г.Ревуненков, не скрывавший своих марксистских взглядов, согласен с тем, что якобинская диктатура была "вершиной Французской революции". Он защищал якобинский террор, называя его "исторически оправданным", но утверждал, что истинным авангардом народа, совершившего революцию, была Коммуна Парижа, "бешеные", эбертисты, но не якобинцы, представлявшие, по его мнению, революционную буржуазию.

Эти споры, которые еще далеки от своего завершения, показывают, что постсоветская историография находится в стадии становления. Она являет собою результат разрыва с советской историографией, но при этом сохраняет и многие из ее традиций.

Список литературы

Манфред А.З. Великая французская революция. М., 1983

Кожокин Е.М. Французские рабочие: от Великой буржуазной революции до революции 1848 года. М., 1985

Адо А.В. Крестьяне и Великая французская революция. М., 1987 (2-е изд. докторской диссертации, опубликованной в 1971г.)

Ревуненков В.Г. Очерки по истории Великой французской революции. 2-е изд., доп. Л., 1989

Гордон А.В. Иллюзии-реалии якобинизма // Сен-ЖюстЛ.А. Речи. Трактаты. М., 1995

Сорель А. Европа и французская революция. М., 2000

Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. Л., 1990

Для подготовки данной работы были использованы материалы с сайта http://www.easyschool.ru/

революционно-демократич. диктатура, являвшаяся высшим этапом Французской буржуазной революции конца 18 века. Была установлена в результате нар. восстания 31 мая-2 июня 1793, приведшего к власти якобинцев (отсюда утвердившееся за ней в историч. лит-ре назв.). Опиралась на революц. блок гор. мелкой и ср. буржуазии, большинства крестьянства и плебейских масс. Я. д. установилась в тяжелых условиях, когда развязанные внутр. врагами мятежи (роялистов в Вандее, жирондистов в Бордо, Тулузе, Лионе и др. франц. городах), контрреволюц. террор, иностр. интервенция, экономич. трудности поставили франц. республику на грань катастрофы. Правовое оформление системы власти Я. д. осуществлялось постепенно и было завершено декретами 10 окт. и 4 дек. 1793, учредившими во Франции "временный революц. порядок управления" (введение в действие принятой 24 июня 1793 якобинской конституции 1793 было отложено). Полнота законодат. и исполнит. власти сосредоточилась в руках Конвента и его комитетов, среди к-рых Комитет общественного спасения (с 27 июля фактически возглавлявшийся М. Робеспьером) играл гл. роль, являлся в сущности революц. пр-вом и руководил всей гос. жизнью страны. Комитет общественной безопасности и Революционный трибунал были карательными органами Я. д. (их осн. задачей была борьба против внутр. контрреволюции). В департаменты и в армии направлялись облеченные чрезвычайными полномочиями комиссары Конвента. Централизация власти в руках якобинского пр-ва сочеталась с широкой инициативой нар. масс и их орг-ций. Наряду с Якобинским клубом большую политич. роль играли демократич. по составу Парижская коммуна 1789-94 и связанные с ней париж. секции, а также функционировавшие во всей стране революционные комитеты (важные проводники нар. инициативы), Клуб кордельеров, многочисл. нар. об-ва. Прямое давление нар. масс на якобинский Конвент во многом определяло решительную политику Я. д. Так, декрет Конвента от 23 авг. 1793 о мобилизации всей нации для отпора врагу был издан по инициативе париж. секций, Париж. коммуны и делегатов первичных собраний. Выступления париж. плебейства 4-5 сент. 1793 заставили Конвент ответить революц. террором на террор врагов революции, пойти на вмешательство в экономич. жизнь (издание декрета о всеобщем максимуме 29 сент. 1793 и др. меры). Эти меры ограничивали свободу бурж. накопления, задевали интересы гор. и сел. буржуазии и шли дальше "…непосредственных, ближайших, созревших уже вполне буржуазных целей…" революции (Ленин В. И., Полн. собр. соч., 5 изд., т. 17, с. 47 (т. 15, с. 44)). Якобинцы в кратчайший срок довели до конца дело бурж. революции и отстояли ее завоевания. Декретами 1793 (от 3 июня - о распродаже мелкими участками земель эмигрантов, 10 июня - о возвращении крестьянам захваченных феодалами общинных земель и их равном разделе, 17 июля - о полной и безвозмездной ликвидации феод. повинностей) было обеспечено радикальное и по своей смелости уникальное в истории бурж. революций Запада решение гл. вопроса революции - аграрного - на демократи. основе. Я. д. нанесла сокрушительный удар по силам внутр. контрреволюции, в частности по вандейским мятежникам (см. Вандейские войны). Создание массовой нац. армии, чистка офицерского состава, выдвижение талантливых командиров из народа, спешное развертывание воен. произ-ва на основе последних достижений науки того времени, выработка новой стратегии и тактики, революц.-патриотич. энтузиазм и твердое воен. руководство обеспечили перелом на фронтах в пользу Франции. К нач. 1794 терр. Франции была очищена от интервентов; 26 июня 1794 в битве при Флерюсе (Бельгия) были разбиты осн. силы австр. Габсбургов. Высоко оценивая историч. значение революц. деятельности Я. д., В. И. Ленин писал: "…чтобы быть конвентом, для этого надо сметь, уметь, иметь силу наносить беспощадные удары контрреволюции, а не соглашаться с нею. Для этого надо, чтобы власть была в руках самого передового, самого решительного, самого революционного для данной эпохи класса" (там же, т. 34, с. 37 (т. 25, с. 178)). Когда благодаря Я. д. миновала опасность реставрации старых порядков, обострилась борьба внутри блока социальных сил, к-рые сплотились вокруг якобинцев в борьбе с общим врагом, но классовые устремления к-рых были весьма различны, а подчас и противоположны. С одной стороны, у трудящихся низов города и деревни нарастало разочарование и недовольство неизбежной бурж. ограниченностью политики якобинской власти - распространением максимума на заработную плату, преследованием стачек гор. и сел. рабочих, устранением "бешеных", постепенным ограничением самодеятельности нар. орг-ций и репрессиями против их активистов, а также роспуском "революц. армии" (декрет от 27 марта 1794), неисполнением вантозских декретов и др. С другой стороны, крупная и ср. буржуазия, зажиточное, а за ним и ср. крестьянство по мере уменьшения опасности монархич. реставрации не хотели больше терпеть режим революц. диктатуры (ограничение свободы торговли и предпринимательства, твердая политика максимума и реквизиций, революц. террор), сужавший их возможности извлечь все выгоды из победы бурж. революции. Отражением этих процессов явилось обострение с нач. 1794 политич. борьбы в рядах самого якобинского блока. Выражая стремления бедноты, левые ("крайние") якобинцы - руководители Парижской коммуны Ж. Эбер, П. Шометт и др., и близкие к ним деятели парижских секций и Клуба кордельеров требовали проведения дальнейших уравнительных мер, ограничивающих крупную собственность и свободу бурж. наживы, строжайшего соблюдения максимума, ожесточения революц. террора, войны до полной победы. На противоположном политич. фланге "снисходительные" (дантонисты) во главе с Ж. Дантоном и К. Демуленом, связанные с поднявшейся во время революции новой буржуазией, добивались ослабления режима революц. диктатуры, а во внеш. политике - скорейшего заключения мира, к-рый сделал бы излишней саму Я. д. Казнь в марте-апреле 1794 Эбера и др. эбертистов, Шометта, а также Дантона и др. дантонистов, усиление революц. террора (декрет от 10 июня 1794), попытка ввести культ Верховного существа (см. Верховного существа культ) не могли предотвратить неумолимый процесс распада якобинского блока и нарастания кризиса Я. д. В июне-июле 1794 в недрах Конвента сложился заговор, направленный против возглавлявшегося Робеспьером и его ближайшими сподвижниками революц. пр-ва. Хотя к заговору примкнули и нек-рые "крайние" якобинцы, гл. роль в нем играли представители контрреволюц. буржуазии. В результате термидорианского переворота (27/28 июля 1794) Я. д. была свергнута. Ее падение означало конец развития Франц. революции по восходящей линии. Историч. значение Я. д. очень велико. Она довела до решительной победы бурж. революцию во Франции и отстояла ее завоевания перед внутр. и внеш. контрреволюцией; заложила революц. традиции, игравшие и играющие большую роль в революц. движении 19-20 вв. В историографии изучение проблем Я. д. всегда было тесно связано с острой идейной борьбой. Реакционные и консервативные франц. историки 19 в. пристрастным подбором док-тов и односторонним выпячиванием применявшихся Я. д. методов революц. насилия стремились доказать, что Я. д. была якобы "падением" Франц. революции (Мортимер-Терно, И. Тэн и др.). Исследователи, связанные с различными направлениями мелко-бурж. демократии и утопич. социализмом, подчеркивали выдающуюся историч. роль Я. д. и заложенных ею традиций (Ф. Буонарроти, Р. Левассер), хотя и не могли дать верного науч. анализа проблемы и нередко идеализировали вождей якобинцев (Робеспьера - Луи Блан, Э. Амель; Эбера и др. эбертистов - Э. Тридон, Ж. Авенель). Оформившейся в 80-х гг. 19 в. школе бурж.-респ. направления во главе с Ф. А. Оларом принадлежит ряд ценных публикаций док-тов, освещающих деятельность якобинцев, и исследований, в к-рых, однако, Я. д. трактовалась гл. обр. с формально-юридич. позиций. Основы подлинно науч. раскрытия Я. д. были заложены в трудах К. Маркса и P. Энгельса, к-рые рассматривали ее историю под углом зрения клас. борьбы, высоко ценили я. Д. за "плебейские методы" расправы с феодализмом, показывая в то же время бурж. ограниченность якобинской политики. Маркс писал: "Пролетариат и не принадлежавшие к буржуазии слои городского населения… там, где они выступали против буржуазии, например в 1793 и 1794 годах во Франции, они боролись только за осуществление интересов буржуазии, хотя и небуржуазным способом. Весь французский терроризм был не чем иным, как плебейским способом разделаться с врагами буржуазии, с абсолютизмом, феодализмом и мещанством" (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 6, с. 114). На рубеже 19-20 вв. влияние марксизма на историографию сказалось в обращении франц. историков к социально-экономич. истории Франц. революции, в т. ч. и Я. д. Большую роль в этом сыграл Ж. Жорес, к-рый впервые раскрыл ряд важных аспектов истории нар. движения во время Я. д. Пристальное внимание опыту Я. д. уделял В. И. Ленин, он раскрыл ее историч. содержание как революц.-демократич. диктатуры, высшего этапа Великой франц. революции, в к-рой "…буржуазно-демократический переворот … был доведен до конца", был "…проведен хотя бы в известной частя активно-революционной массой народа…", к-рая отодвинула "…хотя бы на время, в сторону солидную и умеренную буржуазию" (Полн. собр. соч., 5 изд., т. 11, с. 226 (т. 9, с. 217), см. также т. 17, с. 46-47 (т. 15, с. 43-44)).Оценивая историч. значение якобинцев, Ленин отмечал: "Историческое величие настоящих якобинцев, якобинцев 1793 года, состояло в том, что они были "якобинцы с народом", с революционным большинством народа, с революционными передовыми классами своего времени" (там же, т. 32, с. 216 (т. 24, с. 495)). После Окт. социалистич. революции в России во франц. историографии Великой французской революции, и в частности Я. д., ведущая роль перешла к историкам радикального направления, в первую очередь А. Матьезу, исследования к-рого посвящены социально-экономич. политике Я. д., клас. борьбе этого периода. Несмотря на нек-рую идеализацию им Робеспьера, на ошибочно негативное отношение к более левым течениям, на оценку Я. д. как диктатуры меньшинства, работы Матьеза и его последователей (Л. Жакоб, А. Кальве, Р. Шнерб, норв. ученый А. Ординг) явились важным этапом в изучении Я. д. В 30-х гг., после смерти Матьеза, гл. роль в изучении Я. д. стал играть Ж. Лефевр и его школа. Лефевр, испытавший значит. влияние марксизма, поставивший своей задачей изучение положения и роли трудящихся масс во Франц. революции, осн. внимание уделил клас. борьбе в деревне в годы Я. д. С первых лет существования Сов. гос-ва стала складываться и в дальнейшем плодотворно развиваться сов. марксистско-ленинская школа исследователей, изучающих историю Я. д. В их работах нашли отражение проблемы: становление Я. д. (Г. С. Фридлянд, Н. П. Фрейберг, А. В. Гордон), борьба гор. плебейства и движение "бешеных" (Я. М. Захер, Р. М. Тонкова-Яковкина, С. Л. Сытин), клас. борьба в деревне (H. M. Лукин, Е. Н. Петров, А. В. Адо), борьба течений среди якобинцев (С. М. Моносов, А. Л. Нарочницкий, Р. М. Тонкова-Яковкина и др.), история внеш. политики (А. Л. Нарочницкий). H. M. Лукину, Г. С. Фридлянду, А. З. Манфреду, Я. М. Захеру, А. П. Левандовскому и ряду др. сов. историков принадлежат исследования о выдающихся деятелях-якобинцах - Марате, Робеспьере, Сен-Жюсте, Дантоне. В тесной связи с конкретными исследованиями в сов. историографии разрабатывалась общая концепция Я. д., осваивалось ленинское наследие в области истории Франц. революции (видную роль в этом сыграл Н. М. Лукин). В 60-х-нач. 70-х гг. дальнейшее развитие науки и накопление новых знаний привели к оживлению интереса к общим проблемам истории Я. д., в частности к вопросу о характере якобинской власти (работы В. С. Алексеева-Попова и Ю. Я. Баскина, В. Г. Ревуненкова, А. З. Манфреда и др.), их обсуждению был посвящен спец. коллоквиум советских историков в 1969 (см. в кн. "Франц. ежегодник. 1970", М., 1972). Ценным вкладом в исследование истории Я. д. явились работы историка ГДР В. Маркова, посвященные движению "бешеных". Во Франции после 2-й мировой войны ведущая роль в изучении Я. д. принадлежит историкам- марксистам (или близким к ним); крупнейший из них - А. Собуль, наиболее полно исследовавший нар. движение в Париже в период Я. д. С 60-х гг. оживились попытки бурж. историографии принизить история, значение Я. д. В этом смысле характерна концепция Ф. Фюре и Д. Рише, бездоказательно объявивших период Я. д. бесплодным "отклонением" ("буксованием") Франц. революции от ее "нормального", т. е. бурж.-либерального, пути. С левацких позиций выступил против марксистско- ленинской концепции Я. д. Д. Герен, утверждающий, что в период Я. д. противостояли друг другу диктатура буржуазии, воплощенная в Конвенте, и зачаточные формы диктатуры пролетариата, представленные Парижской коммуной и ее секциями. Историки-марксисты (в частности, К. Мазорик) решительно отметают бурж. и левацкие концепции, подвергнув их аргументированной критике. Лит.: Маркс К., Морализирующая критика и критизирующая мораль, К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., 2 изд., т. 4; его же, Буржуазия и контрреволюция, там же, т. 6; Энгельс Ф., Введение к английскому изданию "Развитие социализма от утопии к науке", там же, т. 22; его же, (Письмо к В. Адлеру) 4 дек. 1889, там же, т. 37; Ленин В. И., Две тактики социал-демократии в демократической революции, Полн. собр. соч., 5 изд., т. 11 (т. 9); его же, Кто за союзы с кадетами?, там же, т. 13 (т. 11); его же, О двух линиях революции, там же, т. 27 (т. 21); его же, Грозящая катастрофа и как с ней бороться, там же, т. 34 (т. 25); Из истории якобинской диктатуры (1793-1794), Од., 1962; Манфред А. З., О природе якобинской власти, "ВИ", 1969, No 5; Ревуненков В. Г., Марксизм и проблема якобинской диктатуры, Л., 1966; Адо А. В., К вопросу о социальной природе якобинской диктатуры, "НиНИ", 1972, No 1; Вебер Б. Г., В. И. Ленин и историч. наследие якобинцев, в кн.: Франц. ежегодник. 1970, М., 1972; Проблемы якобинской диктатуры, там же; Лукин Н. М., Избр. труды, т. 1, М., 1960; Петров E. Н., Борьба за общинные земли и декрет Конвента 10 июня 1793 г., "Уч. зап. ЛГУ. Сер. историч.", 1940, в. 6, No 52; Адо А. В., К истории борьбы за проведение в жизнь аграрного законодательства якобинцев, в кн.: Франц. ежегодник. 1967, М., 1968; Захер Я. М., Плебейская оппозиция в Париже накануне 9 термидора, "НиНИ", 1962, No5; Ревуненков В. Г., Парижские санкюлоты эпохи Великой франц. революции, Л., 1971; Тонкова-Яковкина Р. М., Движение народных масс Парижа 4-5 сентября 1793 г. ("Плебейский натиск"), в кн.: Из истории общественных движений и международных отношений, М., 1957; Сытин С. Л., "Бешеные" и якобинцы после народного восстания 31 мая-2 июня 1793 г., "Уч. зап. Ульяновского гос. пед. ин-та", 1959, т. 15, в. 3; Кигурадзе Г., Обострение противоречий в якобинском блоке (Дантонисты), "Труды" (Тбилисский ун-т), 1960, т. 87 (на груз, яз., резюме на рус. яз.); Нарочницкий А. Л., Раскол среди якобинцев и внешняя политика якобинской республики с января до апреля 1794 г., "Уч. зап. МГПИ им. В. И. Ленина. Ист. ф-т", 1946, т. 37, в. 3; его же, Вопросы войны и мира в политике якобинцев накануне 9 термидора, в кн.: Международные отношения. Политика, дипломатия XVI-XX века, М., 1964; Гордон А. В., Федералистский мятеж. Из истории гражданской войны во Франции летом 1793 г., в кн.: Франц. ежегодник. 1967, М., 1968; Фридлянд Г. С, Ж. П. Марат и гражданская война XVIII в., (2 изд.), М., 1959; его же, Дантон, 3 изд., М., 1965; Манфред А. З., М. Робеспьер…, М., 1958; его же, Марат, М., 1962; Левандовский А. П., М. Робеспьер, М., 1959; Захер Я. М., К вопросу о значении взглядов Анаксагора Шометта для предыстории социалистических идей, в кн.: Франц. ежегодник. 1961, М., 1962; Сафронов С. С., Социальные воззрения А. Шометта, "Уч. зап. Ленингр. гос. пед. ин-та", 1969, т. 307; Матьез A., Борьба с дороговизной и социальное движение в эпоху террора, пер. с франц., М. - Л., 1928; Лефевр Ж., Агр. вопрос в эпоху террора (1793-1794), Л., 1936; Собуль A., Парижские санкюлоты во время якобинской диктатуры, (пер. с франц.), М., 1966; Булуазо М., Комитет общественного спасения (10 июля 1793 г.-27 июля 1794 г.), в кн.: Франц. ежегодник. 1966, М., 1967; Jacobiner und Sansculotten, В., (1956); Bouloiseau M., La r?publique jacobine. 10 ao?t 1792-9 thermidor an II, P., 1972; Greer D., The incidence of the terror during the French revolution. A statistical interpretation, Camb., 1935. См. также лит. при ст. Французская буржуазная революция конца 18 века. А. В. Адо. Москва.